"Жан д'Айон. Заговор Важных ("Луи Фронсак" #2) " - читать интересную книгу автора

вида служанку. Почуяв поживу, служанка подошла, вихляя тощими бедрами. Он
знаком велел ей сесть и незаметно сунул в руку экю. Она поняла, что имеет
дело с полицейским соглядатаем, однако за экю была готова на все.
- Я хорошо знаю этого человека, - сказала она, посмотрев на развернутый
перед ней портрет Живодера. - Хотите знать, что с ним стало? А он что, ваш
друг? Его уже давно не видно... Он жил здесь, под самой кровлей, напротив
моей комнаты. Кажется, он заплатил за несколько недель вперед... он ходил
вечно недовольный и ни с кем не разговаривал! Даже со мной, - усмехнулась
она, обнажив беззубые десны, - похоже, он чего-то боялся... А когда злился,
то делался чисто сумасшедший...
Еще одно экю - и Луи получил ключ от комнатки, где жил Живодер, а
служанка, выразительно подмигнув, предложила проводить его, чтобы время шло
веселей.
Желая избавиться от нее, Луи пообещал вернуться завтра. Оставшись один,
он быстро вошел в тесную, грязную, зловонную конуру и принялся методично
осматривать каждую вещь. Впрочем, вещей у Живодера почти не было.
Под отвратительным соломенным тюфяком, кишащим червями, Луи обнаружил
холщовый мешочек с драгоценностями, похищенными у жертв, а рядом лежал
кожаный портфель с письмами и бумагами. Сев на кровать, Луи принялся читать.
Сложив последнее письмо, он понял: наконец-то он нашел, что искал. Взяв
портфель и драгоценности, он запер комнату и поспешил к Гастону, дабы
немедленно выложить все, что ему удалось узнать.
Он высыпал драгоценности прямо на стол комиссара.
- Значит, хотя бы кто-то из жертв вернет свое имущество, - произнес
Гастон.
Подняв глаза, он внимательно посмотрел на друга:
- Иногда я спрашиваю себя, не занимаю ли я твое место. Я никогда бы не
додумался показывать портрет Живодера во всех кабаках.
- Это еще не все, - прервал его Луи. - Смотри сюда. Я предварительно
рассортировал найденные бумаги. Твоего Живодера звали Гийом Маронсер. Его
отец с шестьсот десятого по шестьсот пятнадцатый, то есть до самой смерти,
являлся судьей по уголовным делам в Шатле. Согласно этим бумагам сын его
родился в шестьсот десятом году и немедленно был отдан кормилице. Она его и
воспитала.
Луи взял вторую стопку бумаг и пододвинул ее другу.
- Тут собраны документы и заметки о делах, которые вел его отец. Там ты
найдешь дело первого Живодера. Получается, именно его отец и осудил того
убийцу. А сын, то ли безумец, то ли мститель, пожелавший отомстить отцу за
то, что тот его бросил, стал играть роль преступника...
- Действительно, странное дело... - проговорил комиссар, изучая
лежавшие перед ним бумаги. - Иногда мотивы поведения преступника очень
трудно объяснить...
Он поднял голову.
- Гнусная история проясняется, и только благодаря тебе, - добавил он, и
в голосе его прозвучала нотка досады.
Щелчком послав ему новую пачку бумаг, Луи снова прервал его
рассуждения:
- И это еще не все. Сын - наш новый Живодер - прибыл в Париж два месяца
назад, вскоре после смерти кормилицы, у которой он прожил более тридцати
лет. И где же он жил?