"Маркиз де Сад. Занимательные истории, новеллы и фаблио" - читать интересную книгу автора

убитого, следующий призыв: "Взгляните сюда, дабы упорядочить вашу
собственную жизнь". Сентенция эта подкреплена была еще одной надписью:
"Вспомните его жизнь, и вас не удивит его смерть".
Такое событие наделало много шума. Обшарили все, что только можно было.
Единственным вещественным доказательством, имевшим отношение к ужасной
трагедии, явилось письмо некоей дамы, не подписанное и адресованное
господину де Савари; содержание его было таково:
"Мы погибли. Муж недавно обо всем узнал. Подумайте, как это поправить.
Один Папарель может образумить его. Попросите, пусть он переговорит с мужем,
иначе нет никакой надежды на спасение".
Упомянутый в письме Папарель - интендант, ведавший чрезвычайными
военными расходами, - был человек любезный и хорошо воспитанный. Он
сознался, что порой встречался с господином де Савари, добавив, что среди
сотни богатых горожан и придворных во главе с самим герцогом Вандомским,
гостивших в сем доме, он был одним из тех, кто виделся с хозяином реже
остальных.
Многие лица были задержаны и почти тут же отпущены на свободу. Было
выяснено достаточно улик, чтобы удостовериться: своими неисчислимыми
ответвлениями дело это компрометирует добрую половину отцов и мужей
столичного общества и способно ославить многих весьма знатных особ. Впервые
в судейских умах строгость уступила место благоразумию. Розыск убийцы был
приостановлен. И гибель сего несчастного, безусловно слишком провинившегося,
чтобы вызвать сожаление у людей честных, так и не нашла отмщения. Но если
потеря эта осталась почти незамеченной добродетелью, порок, надо полагать,
еще долго скорбел о такой утрате. Помимо веселой компании, собиравшей
душистые мирты в садах сластолюбивого эпикурейца, очаровательные жрицы
Венеры, каждодневно являвшиеся сюда, дабы воскурить фимиам на алтарях любви,
должно быть, также не раз оплакивали разрушение их храма.
Вот так все уладилось и устроилось. Философ, читая это повествование,
наверное, сказал бы: если из тысячи человек, коих могла коснуться сия
авантюра, пятьсот оказались довольны, а пятьсот других - огорчены, то
воздействие ее следует считать нейтральным. Но если, как ни прискорбно,
подсчет выявляет восемьсот пострадавших, лишившихся радостей по причине
этого злодейства, против всего лишь двухсот, считающих себя в выигрыше, то в
таком случае господин де Савари действовал скорее во благо, нежели во вред,
и единственно виновным во всем был тот, кто принес его в жертву собственному
злонравию. Итак, оставляю выбор решения за вами и тороплюсь перейти к иному
сюжету.

Застрявший епископ

Представления некоторых благочестивых особ о ругательствах порой бывают
довольно странными. Они воображают, будто определенные буквы алфавита,
расположенные в том или ином порядке, могут в одном из сочетаний безмерно
нравиться Всевышнему, а взятые в другом - жестоко его оскорблять. Это
несомненно один из самых нелепых предрассудков, смущающих умы богомольных
граждан.
К числу лиц, совестившихся произносить иные слова, начинающиеся на "б"
или на "е", относился и прежний епископ из Мирпуа, прослывший святым в
начале нашего века. Как-то раз он поехал навестить епископа из Памье, и