"Спрэг де Камп. Hyperpilositis." - читать интересную книгу автора

Фогерти, читавший лекции по болезням пазух. Он уже давно бросил практику,
но поскольку боялся лишиться хорошего вирусолога, решил заняться случаем
Оливейры сам.
- Останься ненадолго, сынок, - задержал он меня, когда я шел к выходу
следом за миссис Оливейра, - и попробуй чуток практической медицины. Я
всегда считал, что мы должны вести занятия, на которых будущий врач может
научиться поведению у постели больного. Смотри, как я это делаю. Я
улыбаюсь Оливейре, но не строю из себя такого весельчака, что пациент
предпочтет смерть моему обществу. Вот одна из ошибок, которые совершают
некоторые молодые врачи. Заметь, я обращаюсь с ним довольно смело, а не
так, словно жду, что пациент разлетится на кусочки от малейшего дуновения
ветра... - ну, и тому подобное. Самое интересное началось, когда он
приложил стетоскоп к груди Оливейры,
- Ничего не слышу, - фыркнул Фогерти. - Точнее, слышу шорох волос о
мембрану. Пожалуй, придется их сбрить. Кстати, разве такой буйный
волосяной покров не редкость для мексиканца?
- Вы совершенно правы, - подтвердил больной. - Как большинство
жителей моей прекрасной страны, я индейского происхождения, а индейцы
вышли из монголоидной расы, волосы у которой довольно редки. Все это
выросло у меня на прошлой неделе.
- Очень странно, - сказал Фогерти.
- Еще как, доктор, - вставил я. - Я сам болел гриппом месяц назад, и
со мной была та же история. Я всегда стыдился своего безволосого торса, а
тут вдруг выросли такие заросли, что можно заплетать косички на груди.
Тогда я не обратил на это особого внимания...
Не помню уже, о чем говорилось дальше, потому что все трое заговорили
одновременно, но когда мы успокоились, то пришли к выводу, что нужно
провести детальные исследования, и я обещал Фогерти явиться завтра к нему
на детальный осмотр.
Сказано - сделано, но он не углядел во мне ничего особенного, за
исключением буйного оволосения. И разумеется, взял пробы всего, чего
только можно, для анализа. Я перестал носить белье, потому что оно меня
щекотало, а кроме того, волосы так грели, что оно стало не нужно даже
посреди нью-йоркской зимы.
Через неделю Оливейра вернулся на занятия и сказал мне, что Фогерти
тоже подцепил грипп. Оливейра наблюдал за его грудной клеткой и заметил,
что старичок тоже начал с небывалой быстротой обрастать волосами.
Вскоре после этом моя девушка - не нынешняя моя половина, мы тогда
еще не были знакомы, - превозмогая стыд, спросила, отчего и она становится
все более волосатой. Я знал, что бедняжку это здорово угнетает, ведь ее
шансы на хорошего мужа уменьшались по мере того, как она обрастала шерстью
подобно медведице или самке гориллы. Я не мог дать ей никакого объяснения,
но утешил - если это можно назвать утешением, - сказав, что множество
людей страдает от того же.
Потом мы узнали, что Фогерти умер. Милый был старичок, и мы его
жалели, но он прожил интересную жизнь, и нельзя сказать, что ушел он в
юном возрасте.
Оливейра вызвал меня в свой кабинет.
- Пэт, - сказал он, - прошлой осенью ты искал работу, верно? Мне
нужен ассистент. Поглядим, что такое с этими волосами. Тебя это