"Лион Спрэг де Камп. Аристотель и оружие" - читать интересную книгу автора

разговаривать, потому что европейцев считали воинственными, но
придурковатыми дикарями. Если бы я сказал, что приехал из Карфагена,
Египта, Вавилонии, Персии или другой всем известной цивилизованной страны,
существовала бы опасность, что я могу встретить кого-нибудь, знакомого с
этими странами, и тогда мой обман был бы раскрыт. Сказать, откуда я прибыл
на самом деле, было бы неблагоразумно, и я сделал бы это лишь в крайнем
случае. Это привело бы к тому, что меня сочли бы лгуном или сумасшедшим, в
чем, осмелюсь предположить, не единожды подозревали меня и Вы, Ваша
милость.
Индийцем, однако, вполне можно было назваться. В те времена эллины
ничего не знали об этой стране, кроме нелепых слухов и того, что писал в
своей книге Ктезий из Книда, пересказавший легенды об Индии, услышанные им
при персидском дворе. Эллины знали, что Индия - страна философов. Поэтому
мыслящие греки могли бы счесть индийца почти равным себе.
Какое имя придумать себе? Я решил назваться Зандрой, переделав на
эллинских лад распространенное индийское имя Чандра. Я знал, что эллины
все равно бы это сделали, так как у них не было звука "ч", и они добавляли
греческие падежные окончания ко всем иностранным именам. Я не собирался
называть себя своим настоящим именем, так как оно даже отдаленно не
напоминало греческое или индийское. (Когда-нибудь я должен буду объяснить
Вам, какое недоразумение привело к тому, что в моем мире гесперидов
называли индейцами.) Меня очень беспокоило то, что мой костюм был
совершенно новым и чистым. Он совсем не был поношен, а я едва ли мог
обновить его в Брукхейвине, не привлекая внимания. Я решил, что, если это
вызовет расспросы, я отвечу: да, я купил его, приехав в Грецию, потому что
не хотел, чтобы мой национальный костюм вызывал подозрение.
Днем, если я не рыскал по Нью-Йорку в поисках нужных мне вещей, то
запирался в комнате, где стояла машина. Мои коллеги думали, что я или
готовлю отчет, или разбираю машину, а я в это время готовился к
путешествию.
Так прошло две недели. Однажды мой шеф прислал записку, в которой
спрашивал, как обстоят дела с отчетом. Я сообщил в ответном письме: "Почти
готов".
Ночью я вернулся в лабораторию. Я часто это делал, и охрана не обратила
на меня внимания. Я прошел в помещение, где стояла машина времени, запер
дверь изнутри и достал костюм и снаряжение.
Я настроил машину так, чтобы оказаться недалеко от Пеллы, столицы
Македонии, весной 340 года до Рождества Христова по нашей системе
летоисчисления (976 год по алгонкинскому календарю). Я включил машину,
забрался в нее и закрыл дверь.


Невозможно описать, что ощущаешь, путешествуя во времени. Чувствуешь
острую, мучительную боль, но так недолго, что не успеваешь вскрикнуть. В
то же время испытываешь чудовищные перегрузки, летишь, будто снаряд из
пушки, но неизвестно куда.
Сиденье выскользнуло из-под меня. Раздался треск, и со всех сторон в
меня впились острые сучья. Я свалился прямо на вершину дерева.
Я схватился за ветки, чтобы не упасть. Устройство, которое перенесло
меня в Македонию, обнаружило твердое тело в том месте, где я должен был