"Ирина Дедюхова. Мы сидим на лавочке" - читать интересную книгу автора

* * *
Мамку выпустили после восьмого класса, когда Клава уже поступила в
училище на штукатура в их городе и жила в общежитии. Все вышло не так, как
мечтала когда-то по ночам в интернате Клава о возвращении мамы из узилища.
Комнату их бывшую не дали, даже швейную машинку не вернули. Обратно в буфет
мамку тоже не приняли, но она устроилась в вагон-ресторан к какому-то
своему прежнему хахалю и каталась в поездах по всему Союзу. Клава ее
месяцами не видела. Поэтому Клаве никто не помешал купить на первую получку
в училище на барахолке почти новый кожаный портфель с золотым замочком. А
потом мамка почти все ее деньги пропивала, потому что в училище Клаве все
равно давали талоны на еду и рабочие ботинки.
На стройке Клава стала хорошо зарабатывать, ей даже комнату дали, как
выпускнице интерната, но она по-прежнему очень боялась бесшабашных мамкиных
наездов. После интерната Клава вообще стала какой-то пугливой и несколько
заторможенной. Никто там Клаву, конечно, не бил, но кричали частенько. Да и
сама обстановка там была какая-то нервная. А как Клава на стройку
поступила, то такой мат пошел, такой крик... "Клавка! Шевелись, стерва!
Бетон пришел!" То бетон придет, то прораб, то проверка безопасности на
голову свалится. И все почему-то Клаву донимают, а ей бы тишины и покоя,
потому что у нее стало все дрожать внутри с тех пор, как бабка померла. А
как мамка в рейс уйдет, то их комнату и запирать уже нечего - ни утюга, ни
куртки ватной, ни пальто зимнего...
Хорошо, что в Клавкиной бригаде было шесть бабок из старых кадров, а с
молодыми крашенными тыркалками Клава никак сойтись не могла. Бабки
приглашали ее к себе в гости по праздникам, с ними она ходила на обед,
вставала в одну захватку. У всех старух уже имелся букет строительных
болячек, начиная с радикулита и кончая циститом, поэтому зимой им очень
были нужны некоторые комфортные условия. И Клавка, входя в их трудное
положение, помогала, как могла. Она разворачивала над тетками свой огромный
бушлат, когда они корячились над ведром, и под его защитой их не доставал
пронизывающий холодный ветер. Молодые девки смеялись, что старухи оседлали
Клавку, а той и невдомек. Но Клава, по молодости лет, могла и без напарниц
раскидать машину бетона, пока те, обессиленные, дымили папиросами в теплом
закутке. А на затирке бабки Клаве сто очков вперед давали! Любо-дорого было
посмотреть, когда они хватали свои полутерки и, щедро промачивая подсохший
намет, с матом накидывались на работу. А разве мог кто из молодых протянуть
такие русты? А чистенько вывести лузку и фаску? Да Клава только за науку
была готова до пенсии таскать за ними ящик с инструментом. У некоторых из
них даже были мужья - как правило, плотники из смежных бригад. А иные так
просто, без штампа по детенку от тех же плотников настрогали, чтобы их в
молодые года не услали целину поднимать. Но огороды у всех были ухоженные,
с добротными домишками, что стояли, разукрашенные деревянной кружениной, в
память давней дружбы штукатурок и плотников. Клава любила копаться в земле,
и бабки охотно звали ее в выходные на свои маленькие дачки. И еще Клаве
бесконечно повезло, что самая пожилая бригадная старуха, ей уж за пятьдесят
перевалило, была ее соседкой по коммуналке. Ее звали Харитоновна, она
пользовалась большим авторитетом в коллективе, поэтому, для простоты
обращения, все звали ее по-свойски Херовной. У нее Клава прятала некоторые
вещи во время мамкиных запоев. Но самым большим удобством такого соседства
было то, что Харитоновна утром будила Клаву на работу, потому что