"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

оружейная мастерская уже давно не функционировала.
В шестнадцать лет и один месяц я уже был вооружен карабином и четырьмя
гранатами РГД. А после первого боя у меня появился трофей - пистолет
"Вальтер". Не помню, куда я дел карабин, вооружившись вторым трофеем -
немецким автоматом. Но очень отчетливо помню душевную боль, наслоившуюся на
боль в раненой ноге, когда, выбираясь из окружения, вечером в дождь вынужден
был выбросить в Днепр все оружие - и автомат, и "Вальтер", и две гранаты
Ф-1, - чтобы не утонуть, переплывая на левый берег.
В госпитале оружия у меня не было. Во-первых, в госпитале оно не
положено по штату. Во-вторых, я уже понимал, где и когда необходимо быть
вооруженным.
В семнадцать лет в разведке отдельного дивизиона бронепоездов у меня
был положенный мне по штату автомат ППШ, трофейный парабеллум и очень
дорогой и красивый кинжал, который подарили мне в Грузии, когда я
выздоравливал после ранения. Кинжал - это тема отдельного рассказа.
Парабеллум мне очень понравился. Так понравился, что в девятнадцать лет,
снова попав на фронт после госпиталя и танкового училища, я снова немедленно
вооружился именно этим пистолетом вместо положенного мне "ТТ" или револьвера
наган.
Парабеллум пистолет восьмизарядный. Но у меня он был девятизарядным. В
патроннике всегда был девятый патрон, а пистолет был на предохранителе. В
течение восьми месяцев службы в отдельной гвардейской танковой бригаде
парабеллум ни разу не принимал участия в боевых действиях. Когда мы выходили
из боев, я развлекался стрельбой по консервным банкам и другим целям. Только
один раз разрядил пистолет, стреляя в живую цель.
Не сомневаюсь, что найдутся охотники осудить меня за то, о чем
собираюсь рассказать, а то и подать это как пример совершенных Красной
Армией преступлений, призывая меня к ответу, мол, время не амнистирует и
такие преступления не имеют срока давности. Слышал уже - и не раз. Но каждый
раз мне хочется поставить такого праведника на мое место тогда.
Мы только что прошли Белоруссию. Ни единого уцелевшего села. Обгорелые
дымоходные трубы, как молчаливые надгробья. Но главное - запах. Какой там
запах?! Смрад. Смесь сладковатой вони разлагающейся человечины с горькой,
дерущей горло, гарью. В душном танке, задыхаясь от запаха пороховых газов и
отработанной газойли, мы отдыхали от этого смрада - куда более страшного,
чем даже кошмарная картина выжженной земли. Изредка мы встречали местных
жителей, выползающих из ям и землянок. Голодные, несчастные, они радостно
встречали наши танки. Вот только угостить нас им было нечем. "Бульба есть,
только дробненькая" - стыдливо оправдывались белорусы. Бульба. Гнилая мелкая
картошка. Хороший хозяин такую бульбу свинье не скормил бы.
Мы не знали, где проходит граница с Литвой. На наших километровых
картах она не была обозначена. Но указатели нам не понадобились. Внезапно мы
попали на другую планету. Богатые фольварки, переполненные живностью.
Ухоженные огороды. Чистые поля с колосящейся рожью и пшеницей. Большие
участки, засеянные льном. И мрачные, неприветливые или враждебные лица
хозяев всего этого богатства.
В Вильнюсе пришедшие туда партизаны рассказали нам, что литовцы убивали
евреев еще до прихода немцев, а потом стали такими рьяными помощниками, что
даже эсэсовцев поражали эти нелюди.
Все это я вспомнил, увидев мрачное лицо примерно пятидесятилетнего