"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

накануне. Взял красную шариковую ручку и сел приводить главу в божеский вид.
Вот так оно. Испеку еще одного кандидата медицинских наук, еще один
национальный кадр. Но станет ли он ученым? Ладно, пусть не ученым. Хотя бы
врачом. Делая из винегрета нормальную главу, забыл о настроении. И о времени
забыл.
Зазвонил телефон. Начинается. Естественно, от поздравлений сегодня
телефон раскалится. Неохотно снял трубку. Незнакомый баритон:
- Гвардии лейтенант Деген! Оперативное время двенадцать часов семь
минут. Ровно через десять минут быть у памятника Ватутину. Форма одежды
парадная со всеми орденами и медалями.
Я не успел спросить, какой сукин сын меня разыгрывает. В телефонной
трубке уже раздавались гудки.
Кто же это может быть? Оперативное время... Такое мог сказать знающий
военную службу. Причем, только офицер. Кто же позвонил?
Не будь этого оперативного времени, я бы плюнул на розыгрыш и остался
дома. Но любопытно все же, кто это? Ходу до памятника Ватутину максимум две
минуты. Ордена и медали на пиджаке. Обычно они на гимнастерке, на той самой
английской суконной гимнастерке, которая была на мне с орденами и медалью в
утро ранения. Заплаты на ней хлопчатобумажные. Не нашлось в госпитале
английского сукна, чтобы придать моей гимнастерке приличный вид. Эту
гимнастерку со всеми регалиями я надеваю раз в году, в день последнего
ранения. Отмечаю его, как день рождения. На пиджаке ордена и медали
оказались по уважительной причине. Перед отъездом в Израиль моего друга
Мордехая Тверского мы решили сфотографироваться при полном параде. Мотин
китель, похожий на ветошь уже тогда, когда бывший капитан Тверской донашивал
его на последнем курсе института, давно сгнил на помойке. Все Мотины награды
сверкали на пиджаке. Поэтому и мне пришлось фигурировать в таком же виде. А
потом я забыл возвратить иконостас в первобытное состояние. На гимнастерку.
Облачился.
Памятник Ватутину у входа в парк по оси улицы, на которой мы живем. Еще
издали увидел у памятника группу офицеров. Подошел.
Два генерал-майора танковых войск и четыре полковника-танкиста
приветливо улыбались мне. Ни одного знакомого. Несколько растерянный, чтобы
скрыть свое состояние, я этак развязно спросил:
- Ну, так кому докладывать?
Офицеры молчали, продолжая улыбаться. Время тянулось. Я чувствовал себя
не в своей тарелке. Вероятно, это отразилось на моем лице. Невысокий
худощавый генерал-майор нарушил молчание:
- Йонька, сукин сын, не узнаешь?
Никто, кроме моего друга по танковому училищу, никогда меня так не
называл. Как же я мог не узнать его?!
- Сашка! Быков!
Мы обнялись. Вернее, Сашка обнял меня. Я - только одной рукой. Во
второй у меня палка.
Необходимо представить Александра Быкова еще до того, как будет описана
первая фраза после объятия.
Рота наша в училище была укомплектована фронтовиками. Первый набор
фронтовиков. Только несколько человек из гражданки. Саша - один из них. Он
попал в училище сразу после призыва, после окончания десятого класса.
Двухэтажные железные койки нашего второго взвода идеальным строем с