"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

Нет, я ничего не помню.
Лежит распятой родина моя.
Не суждено вернуться в отчий дом мне,
Пока в цепях фламандская земля.
Костры, распятья, виселицы, плахи,
Щедроты инквизиции святой,
Испанские солдаты и монахи,
И надо всем паук - Филипп Второй.
О. Фландрия, не вереском покрыты
Холмы твои...

Как завороженный, я слушаю стихи Семена Вортмана. Я еще не видел
произведений фламандских мастеров. Я еще вообще ничего не видел. Весь мой
жизненный опыт - девять классов средней школы и четыре года войны. К Сене я
относился с пиететом. Он старше меня. Но не разница в возрасте причина того,
что я, чуть выше ростом, смотрел на него снизу вверх. В танковой роте,
которой я командовал еще совсем недавно, в ту пору девятнадцатилетний, тоже
были тридцатилетние старики. Но среди них я чувствовал себя равным. А
Сеня... Почему я тогда не записал его стихи? Как мало я запомнил. И точно
ли?
С Вортманом меня познакомил его друг, молодой талантливый
врач-гинеколог Георгий Оснос. Сейчас я изредка встречаюсь с Жорой, живущим в
Хедере. Мы вспоминаем, как с опаской я читал ему мои фронтовые стихи, а
потом - маэстро Вортману. Эти стихи летом 1945 года предали анафеме в Доме
литераторов в Москве. После этого я вообще боялся читать их. Сеня был первым
слушателем моих послевоенных опусов. Добрым и снисходительным критиком. Я не
смел спросить, почему не опубликованы его прекрасные стихи. У меня не было
сомнений в том, что ему хочется увидеть их опубликованными. Не случайно же в
начале холодной войны в одном из стихотворений, в котором он описал
Генеральную Ассамблею ООН, у него был остановивший меня образ:

Когда здесь атомную бомбу,
Как дипломата, вводят в зал.

Эти стихи определенно были написаны для публикации. Жаль, я не спросил.
Уже значительно позже, уже расставшись с Семеном Вортманом после
окончания института, уже познакомившись с натюрмортами фламандских мастеров
(правда, еще в репродукциях), я увидел их в стихах о Тиле Уленшпигеле. И
вообще, как много живописи было в его поэзии. Но вероятно самым
демонстративным с этой точки зрения было его стихотворение о Исааке
Левитане. Я никогда не видел его на бумаге. Запомнил только, когда Сеня
читал. И запишу его так, как слышал, когда Сеня читал, когда названия картин
Сеня подчеркивал особой интонацией и легким взмахом руки. Эту интонацию я
посмею передать большими буквами.

Сидеть в тени. Писать пейзажи.
Следить за перелетом птиц.
В какие краски мир наряжен!
Им нет названий, нет границ.
Как передать цвета и тени,