"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

экспериментальном отделе. Правда, собак он должен был доставать сам, что и
делал, оплачивая услуги мальчишек из своего скудного бюджета.
Гнилой дождливый день конца ноября 1952 года. В сознании доктора Левина
вся окружающая действительность точно соответствовала плотным черным тучам,
всей тяжестью придавившим землю.
Пустые полки продуктовых магазинов. Девятнадцатый съезд партии. Что-то
еще не проявленное, не отпечатанное, но уже заснятое. Борьба с
космополитами. Даже слепой мог увидеть в этом проявление махрового
антисемитизма. В общежитии врачей один из коллег в споре с ним допустил
юдофобскую выходку, что было абсолютно исключено еще совсем недавно.
Кончилось это тем, что Давид расквасил его физиономию. А сегодня он
ассистировал на пяти операциях. Только ассистировал. Хоть бы одну из этих
пяти сделать самостоятельно. Устал. Был голоден. Хорошо хоть, что ассистент
не обязан записывать протокол операции. Очень не любил он эту работу. А
писать, хоть и не протокол, сейчас все же приходилось. Перед ним лежала
стопка историй болезни. Серые тени заполонили ординаторскую. Три часа
пополудни, а впору зажечь свет. За полуопущенной портьерой, отгораживающей
дверь между ординаторской и кабинетом заведующей клиникой, профессор
самостоятельно, в отличие от других руководителей, записывала протоколы
операций. Старший научный сотрудник Мешунина устало откинулась на спинку
стула.
- Сейчас бы в красивую уютную комнату с невысокой тахтой. Тихая музыка.
На столике рядом с тахтой бутылка вина и два бокала. И рядом любовник.
- Прекратите треп! - Донеслось из кабинета профессора. Мешунина
продолжала:
- Любовник очень может пригодиться в такую погоду. Теплее как-то.
- Прекратите треп!
- Кстати, Давид, почему бы вам ни стать моим любовником? Вы холостой и
все такое прочее.
- У вас уже есть. Не мне чета.
- Ну, знаете! Одно дело для души, другое дело для тела.
- Прекратите треп!
Врачи оторвались от записей и с интересом наблюдали этот забавный и
необычный диалог. Вот тут бы и прислушаться к команде профессора. Но Давида
уже занесло.
- Нельзя мне, Екатерина Павловна.
- Это почему же нельзя?
- Я не выиграл свой пенис на лотерейный билет.
Кто-то хохотнул. Мешунина побледнела.
- Я ведь велела прекратить треп! - Донеслось из кабинета профессора.
Идиот. Это же не общежитие врачей. Не место и не повод для демонстрации
сомнительного казарменного остроумия.
- Простите Екатерина Павловна. Я позволил себе пошутить в расчете на
ваше отличное чувство юмора.
Она не отреагировала. Не отреагировала в полутемной ординаторской. Зато
очень скоро у Давида появилась возможность в полной мере ощутить ее реакцию.
Еще в госпитале после последнего ранения он видел, как тяжело, порой
безнадежно врачи стараются излечить раненых с не срастающимися переломами
при больших дефектах кости. Он видел результаты пластических операций, когда
обнаженные долго не заживающие раны закрывались пересаженной кожей.