"Вячеслав Дегтев. Последний парад" - читать интересную книгу автора

Слова-то, конечно, правильные, - но, по большому счету, это
всего-навсего только слова...


Альфа и омега


...Да, легко сказать - не плачь. А что делать, если плачется. Если
всего трясет нервный озноб.
Я сижу над ним, а он лежит в черной луже. Лежит, не шевелится. В синей
куртке. С родинкой на шее. Я сижу в темноте, под аркой, а в глазах у меня
плещется голубое, светлое небо...
У меня бывает иногда такое. После каких-то очень сильных встрясок,
крупных потрясений на грани жизни и смерти, когда все существо сжимается в
комок и мир кажется хрупким и словно из тончайшего стекла, и весь звенит,
дрожит нежнейшей своей конструкцией, - в эти роковые мгновения я вижу вдруг
какие-то картины, между собой словно бы и не связанные никак... Вот я сижу
под аркой, в темноте, меня трясет нервный озноб, а перед глазами - утро
полощется.
Прозрачное, голубое, свежее. Вижу солнце, что пробивается сквозь щели
этакими острыми и тонкими лучиками, совсем как вязальные спицы, и колет ими
в глаза так, что приходится щуриться и - хочешь не хочешь - улыбаться. И
оттого, наверное, на душе так легко и безоблачно. Это, наверное, еще и
потому, что в мире свежо и солнечно, начало августа, воздух, чувствуется за
ветхой бревенчатой стеной, как мятный леденец, хоть с чаем его... Небось и
дома сейчас такое же утро. Фатер сейчас, наверно, коров уже вычистил и
напоил, а муттер подоила их. А что же Гретхен? Ах, Гретхен! Какая она была
красивая и свежая, когда шла в кирху в белом подвенечном платье! До чего к
лицу ей была любовь. И ты таким счастливым был тогда!.. Сейчас, в это утро,
она варит, скорее всего, малышу Вилли кашу, стоит, сонная, в синем халате, а
под халатом... О Боже! Спаси и выведи целым из этой страны варваров.
Вон идут какие-то. Ну и воинство, без смеха не взглянешь. Один хромой.
Другой и вовсе старик в очках. А третий - плюгавый мальчишка со всеми
признаками вырождения - достаточно на его лицо взглянуть... Сюда, к сараю,
направляются. Зачем? Кормить? Но для этого не нужно троих. Да и в руках у
них ничего нет, кроме винтовок.
Видно, за тобой, дружище. Но куда поведут? На допрос?
Рано. Да и рассказал ты уже все - что еще говорить?
О чем они совещаются возле двери? Что такое - "веревка"? Что
такое -"бежать"? А что говорит этот хромой? Кажется, он говорит по-немецки.
"Пошли, фриц", - говорит он.
Но тебя зовут не Фриц, пытаешься ты объяснить.
"Мне это без разницы", - хихикает хромой и толкает стволом винтовки в
спину. Как, однако, противно, по-крысиному, он хихикает. И чего, собственно,
он хихикает? Что тут смешного?
Куда идти, ребята? Куда? В штаб, да, старый? В штаб?..
Но они почему-то толкают в другую сторону. Толкают, и глаза при этом
отводят. Странно... К лесу толкают. Зачем? Что там делать в такую рань?
Может, дрова заготавливать?
Почему так странно, с каким-то болезненным, нездоровым любопытством