"Сэмюэль Дилени. Хомо Аструм " - читать интересную книгу автора

до смерти. Вот тогда-то они и исчезали.
(Только тогда я понял, куда исчезли ленивцы из террариума моих детей.)
Ад схватился за живот, его аж скрутило от смеха.
- Все золотистые, что работали с ними на Тибере - сорок четыре,
спятили. - Он, все еще усмехаясь, наклонился над столом. - Разом
отправились по домам. Они больше никогда не полетят к далеким звездам. Мы,
золотистые, стараемся не думать об этих тварях, потому что намного легче
вас, обычных людей, теряем контроль над собой. Ведь легкая возбудимость -
неотъемлемая часть золотистых. Кстати, у меня было одно из этих существ до
вчерашнего дня. Эти существа или полностью апатичны, или злобны. Мой был
еще совсем маленьким, таким белым и пушистым... А вчера он ущипнул меня и
исчез. - Тут мальчик развел руками. На его запястье был четкий след,
который могли оставить маленькие присоски - точно такой же, как был на руке
Энтони. - Надеюсь, малыш принес мне счастье. Может, он инфицировал меня, и
я сам теперь стану как дух?..
Полоски продолжала мелкими глотками пить кофе, а мы с Аном снова
расхохотались.

ЭПИЛОГ

Поздно ночью я шел домой и чувствовал, как в животе плещется кофе.
Вот и открылся путь, по которому человечество определенно не могло
пойти. Иногда ведь бывает так, что вы не можете подняться так высоко, как
хотите. Санди сказал это?
Точно, он. И то, что случилось с Санди, теперь случилось и с
золотистыми. И все же Санди-то рос, шел вперед, только выбирал другие пути.
Я остановился под уличным фонарем и достал драгоценный камень с живым
миром внутри. Интересно, функция продолжения рода первична или
второстепенна? Если (эта мысль пришла мне в голову, когда та очистилась от
виски, а это случилось уже на заре) рассматривать экологически
сбалансированный мир как единое живое существо, то тогда функция
продолжения рода вторична, а процессы вроде сна и еды - необходимые функции
отдельных его органов, и тогда главная задача такого организма - жить,
работать и расти.
Вот тогда я надел цепочку с драгоценным камнем себе на шею.
Алкоголь еще не выветрился, и я чувствовал себя довольно паршиво. Но я
пел от радости. Андроклес, разве можно упиться и смеяться, помня о своих
мертвых детях? Может быть, и нет. Но скажи мне, Ратлит; скажи мне, Алегра:
разве можно забыть о своем горе, напившись и хохоча вместе с золотистым? Не
знаю. Я смеялся, это точно...
Потом я сунул руки в карманы своего комбинезона и пошел домой вдоль
края Звездной Ямы, и над головой у меня гудел ветер...