"Жиль Делез, Феликс Гваттари. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип (сокращенный перевод-реферат)" - читать интересную книгу автора

дизъюнктивный синтез записи скрывает конъюнктивные синтезы производства...
если называть либидо коннективную "работу" производства желания, нужно
заметить, что часть этой энергии переходит в энергию дизъюнктивной записи
(Нумен). Имеет место энергетическая трансформация. Но зачем называть
божественной новую форму энергии? Тело без органов - это вовсе не Бог, но
божественность есть пронизывающая его энергия... Отсюда странные отношения
Шребера с Богом. Спрашивающему: верите ли вы в Бога? - мы должны в строго
кантовском или шреберовском духе ответить: да, конечно, но только в Бога как
в хозяина дизъюнктивного силлогизма, как в априорный принцип этого
силлогизма (Бога как Полноту Бытия, из которой путем разделения следуют
производные реальности).
Божественный - это не более как свойство энергии дизъюнкции. Паранойя
разделяет, между тем как истерия конденсирует, сплавляет. Откуда у Фрейда
признание первичности конденсации перед разделением? Из желания поддержать
Эдипа в Боге. Но разве запись желания проходит через Эдипа? Не есть ли сам
Эдип требование и последствие процесса социального воспроизводства? Моллои
спрашивают в комиссариате полиции: кто твоя мать, отец? [Моллои - герой
одного из романов С.Беккета. - Прим. перев.] Психоаналитик утверждает, что
нужно обнаружить папашу за высшим Богом Шребера, а почему бы тогда и не
обнаружить старшего брата за низшим Богом. Иногда шизофреник начинает
волноваться и говорит, чтобы его оставили в покое. Иногда он принимает
правила игры, даже дополняет их, утверждая: "Моя мать - Богородица". Насилие
Фрейда над Шребером состоит в том, что он вписывает его в Эдипов
треугольник. Арто заявляет: "Я - свой собственный сын, отец, мать и я".
Шизофреник тем самым "спутывает все коды". Как бы машины-органы не
приставали к телу без органов, последнее не становится от этого менее телом
без органов, но становится от этого вновь организмом в обычном смысле слове.
Оно сохраняет текучий и скользящий характер. Луча, птицы, голоса, нервы
вступают в сложные генеалогические отношения пермутации с Богом и
разделенными формами Бога. Но все, даже совокупления агентов, даже
разделения Бога, происходит и записывается на теле без органов. Все
совершается на несотворенной поверхности, как вши двигаются в гриве льва.
Запись накладывается на производство, но создание записи осуществляется
"производством производства". Равным образом потребление следует за записью,
но производство потребления произведено через производство записи и в нем.
Дело в том, что лишь на поверхности записи можно зарегистрировать нечто, что
относится к порядку субъекта. Это, впрочем, странный субъект, без
фиксированного тождества, бродящий по телу без органов, всегда находящийся
по соседству с машинами желания... рождающийся из состояний, которые он
потребляет и возрождающийся в каждом состоянии... Производство желания уже,
конечно, является непосредственно потреблением и поеданием, т.е.
"сладострастием". Но таковым оно является еще не для субъекта, который
задается лишь путем дизъюнкций на поверхности записи, в том, что остается от
каждого деления. Это отлично осознавал все тот же президент Шребер: для него
имеется постоянная норма космического наслаждения, так что Бог ищет
удовлетворения своего сладострастия со Шребером, пусть ценой трансформации
Шребера в женщину. Но сам президент испытывает лишь остаточную часть
сладострастия, как выплату за свои страдания или как награду за становление
женщиной. "Мой долг доставить богу это удовольствие... а моей чувственное
удовольствие -незначительное возмещение", - повторяет он. Как часть энергии