"Мигель Делибес. Письма шестидесятилетнего жизнелюбца " - читать интересную книгу автора

которые варят вместе.

В прошлый четверг в доме моего доброго друга Бальдомеро Сервиньо,
сотрудника по работе в газете, меня угощали косидо, и я не сказал бы, чтобы
оно было плохим, но в нем не хватало главного - знаете чего? - фарша. Можете
ли Вы представить себе, сеньора, кастильское косидо без фарша? В моем
понимании фарш составляет квинтэссенцию косидо, собственно косидо. Только
пышный, нежный, пряный, пропитанный соком самого кушанья фарш может служить
мерилом этого блюда. Или другая весьма частая ошибка: использование цветной
капусты вместо обычной. Вы скажете - дело привычки, но это не аргумент; я
так считаю, что следует противостоять подобным посягательствам, нельзя
допускать, чтобы суррогаты пускали корни. В искусстве готовки
непозволительно беззастенчиво нарушать традицию, как непозволительно
забывать о качестве. Оба они обязательны, без них нет кухни. Что сказали бы
Вы, сеньора, о кастильской паэлье без колбасок и круглых перцев?
В свете всего сказанного Вы можете вообразить, сеньора, что Ваш
корреспондент - человек ненасытный, только и думающий что о съестном, тогда
как на самом деле я ценю в еде умеренность и благоразумие. Я испытываю
отвращение к обжорам, хотя, не исключено, просто от досады, ибо с юных лет
обладал весьма деликатным желудком - возможно оттого, что моя профессия была
не самой подходящей для наслаждения гастрономическими радостями. С детства я
был воздержан в еде, но, как человек вкуса, уважаю в пище свежесть и
качество приготовления.
Как бы то ни было, я отрицаю, что именно упоминание о готовке привлекло
меня в Вашей заметке. То, что меня привлекло, возможно, и не было там
написано, было, так сказать, неким подразумевающимся достоинством. Между
строк, колеблясь от уверенности к нерешительности, отваживались Вы заявить,
что нуждаетесь в голосе друга. Очевидно, именно это и тронуло меня. Так или
иначе, я находился один в приемной врача и решил вырвать страницу со
"Знакомством...". Вот уж щекотливая была минутка! Никогда я не присваивал
ничего чужого, и одна мысль о том, чтобы изуродовать печатное издание, пусть
даже простую газету, заставляет меня чувствовать одновременно отвращение и
стыд. Ведь достаточно было переписать в записную книжку номер Вашего
объявления и адрес редакции, но мне это не пришло в голову. Впрочем, правду
ли я говорю? Действительно мне не пришло это в голову, или, может статься, я
вообразил, что, унося ту страницу, делаю своим нечто Ваше, присваиваю себе
этот SOS, посланный наугад? Я не в силах ответить. Ни одной из этих
крайностей не могу я сейчас утверждать или отрицать с полной уверенностью. Я
человек, склонный к сомнениям, и иногда с горечью думаю, что так и умру, не
познав себя до конца. А Вы, сеньора, всегда ли Вы знаете, чем продиктованы
Ваши решения? Ни разу не отдавали себя во власть обстоятельств? Никогда не
действуете интуитивно, подчиняясь негодованию или страху?
Как я уже говорил, я сидел возле двери, слыша приглушенный голос
доктора за перегородкой, и уже собирался вырвать страницу, как вдруг меня
охватил страх, что неожиданно может заявиться сестра. Я держал страницу за
верхний край, смяв ее под ладонью и чувствуя шелковистую поверхность листа,
и мне оставалось лишь рвануть, оторвать по линии сгиба, сложить и убрать в
карман. Казалось бы, чего проще. Однако я понял, что не способен на это.
Пальцы мои парализовало, они обмякли, словно утратив силу, в то время как
глаза обратились к входной двери. Что подумала бы сестра, застав меня в