"Мигель Делибес. Письма шестидесятилетнего жизнелюбца " - читать интересную книгу автора

На наших воскресных посиделках в единственном кафе, еще сохранившемся в
старом квартале, где бывают и несколько врачей, я слышал, что последним
открытием в сфере государственного здравоохранения является домашний врач,
тот самый, ныне позабытый, который равно умел и покалякать с больным, и
припарку ему наложить, и от сыпняка вылечить; эту фигуру пытаются сегодня
воскресить, с тем чтобы хоть как-то ограничить поступление больных в
переполненные клиники и больницы. А знаете ли Вы, сколько стоит в день
больничная койка в нашем городе? Десять тысяч песет! Вы представьте себе,
что только можно сделать на эти десять тысяч!
В окрестностях селеньица, где я родился, в районе Вильяркайо, некоторое
время тому назад я приобрел старый двухэтажный каменный дом, в котором
проводил до сих пор свой отпуск, а теперь, будучи на пенсии, намереваюсь
укрываться часть года. Так вот, в нашем районном центре, как, впрочем, и в
стольких других, врач сегодня низведен до положения торговца направлениями в
столичную больницу. Не мудрено, что он чувствует принижение своей роли, но
не осмеливается плыть против течения и взваливать на себя ответственность,
которой никто от него и не требует. Да если он располагает санитарной
машиной и может отправить больного в столицу, чего ради, спрашивается,
рисковать ему тем, что состояние ухудшится и тот помрет у него на руках?
Какое объяснение даст он в таком случае семье покойного? Современная
организация здравоохранения в нашей стране плоха по нескольким причинам, но
главным образом по одной: врачей лишают права лечить людей.
Я вспоминаю давнее время, мое селение и покойного дядю Фермина Баруке -
вот это была расторопность! Чего только не умел этот человек: принимал роды,
чинил разбитые головы, ставил пиявки... Разумеется, все это прибавляло ему
ответственности, но она компенсировалась возможностью возвращать здоровье,
чувствовать себя врачом во всем значении этого слова. Стоило поглядеть на
него тогда - я говорю о времени, когда сам был ребенком, - как дядя Баруке,
что твой всемогущий Боже, объезжал округ на своем рыжем коне, сыпал ли с
неба дождь или град... Вот какова, судя по слухам, та великая революция,
которую вынашивают в Мадриде для решения проблем здравоохранения: там
собрались изобрести моего дядю Фермина Баруке!
Но вернемся к Вашему вопросу, сеньора. Я - вечный выздоравливающий
больной, или, если хотите, больной, который и не умирает, но и никак не
поправится. В нашей компании в кафе я слыву помешанным на болезнях. Мои
сестры, царствие им небесное, тоже считали, что у меня пунктик, однако я
думаю, что здесь дело не столько в пунктиках, сколько в недомоганиях, в
хворях, присущих возрасту, хотя возраст недомоганий и заявил о себе в моем
случае довольно рано. Тем не менее, в противовес сказанному, могу Вас
заверить, сеньора, что не припомню себя лежащим в постели по причине болезни
с самых детских лет, в родном селении. Когда я хворал, моя покойная сестра
Элоина приносила мне в кровать горячий пунш и таблетку аспирина, чтобы сбить
жар. Как хорошо помню я старую железную кровать с изящными чугунными
боковинами и пружинным матрацем, скрипевшим каждый раз, стоило мне чуть
повернуться! В изголовье стоял ореховый ночной столик с разводами по
древесине, на нем стакан воды под платком и подсвечник, а в нижнем
отделении - белый ночной горшок из фаянса, с отбитыми краями.
Картины детства не изглаживаются, сеньора, они живут вопреки времени.
Мне не забыть воскресные службы в часовенке ниже по склону, летней порой,
когда моя покойная сестра Элоина, даже в самые жаркие дни, накручивала мне