"Морис Делез. Конан и Посланник Света ("Конан") " - читать интересную книгу автора

устроив посередине логово, и в незапамятные времена покинул его.
Конан поднял факел над головой и осмотрелся. Он стоял в огромной, почти
круглой в плане пещере, стены которой крепили многочисленные подпорки,
создававшие почему-то неприятное впечатление опасной неустойчивости.
Казалось, выбей хоть одну из них, и нависшие над головой выщербленные камни
рухнут прямо на голову.
Киммериец покачал головой. Да, здесь сражаться опасно. Разве что он
решит пожертвовать собой, но об этом он старался раньше времени не думать.
Как назло, пол в пещере прекрасно подходил для задуманного им боя.
Здесь оказалась уйма неровностей, каменных глыб и ям, что облегчало задачу
ловкому варвару и должно было сильно осложнить жизнь его громоздкому и
неповоротливому противнику.
От стены до стены поперек пещеры тянулся уступ в рост киммерийца
высотой. Конан забросил наверх секиру и факел, подпрыгнул и, оперевшись
руками о край, взобрался на возвышение. Здесь он не увидел ни ям, ни
огромных глыб, как в нижней части, но зато вся поверхность оказалась усыпана
мелкими обломками.
Держа факел над головой, Конан прошел вторую часть туннеля, которая
оказалась короче и шире первой. Здесь сдерживать противника будет труднее:
пол ровный, как лавка. Северянин понял, что, если принять бой здесь,
Посланец просто сметет его. Монстру даже не придется драться с назойливым
человеком. Тварь может спокойно бежать вперед, не обращая на него внимания.
Конан забрал из корзины все факелы - кто знает, как обернется дело? - и
пошел обратно. Через определенные промежутки он бросал их по одному на
видных местах и шел дальше. Вскоре варвар миновал зал, раскидав на уступе
последние факелы, и направился ко входу. Когда он вновь попал на то место,
где, казалось, недавно расстался с Сетом, близилась вечерняя заря.
День подходил к концу, окрасив окружающие скалы в красно-коричневые
тона, и Конан поймал себя на мысли, что никогда прежде не поверил бы, что и
этот цвет, который он никогда не называл иначе чем грязно-бурым, может быть
прекрасен... "Ага! - хихикнул внутренний голос.- По сравнению с мраком
небытия все, что угодно, обретет невиданную доселе прелесть!" Он хмыкнул и
покачал головой. В тот же миг густой фиолетовый сумрак сменил багрянец -
началась ночь.
Киммериец воткнул факел в держатель и увидел у стены корзину с
провизией: о нем не забывали. Из-под прикрывавшей еду салфетки торчал уголок
папируса. Конан осторожно развернул его и поднес к свету.
"Отдыхай и ни о чем не тревожься. Та, которую ты не захотел увидеть,
мысленно остается с тобой". Киммериец улыбнулся, и на душе у него потеплело.
Он уселся рядом с корзиной и, первым делом откупорив бутыль, хорошенько
промочил себе горло. За весь день во рту у него не было ни крошки и ни
капли, но, как ни странно, голода он не испытывал, что случалось с ним
крайне редко.
Что на него нашло, он и сам не знал. Быть может, записка пробудила
нежные воспоминания, а может быть, слова Сета, которые он по-настоящему
осознал только сейчас. Так или иначе, но прекрасная Богиня Страсти не шла у
него из головы. Он вспомнил их бурный, но короткий роман, оставшийся в
прошлом, редкие встречи, случавшиеся позднее, и хотя даже не представлял,
что их ждет в будущем, на душе становилось тепло и радостно. Незаметно для
себя он уснул. Ему снились голубые дали, розовые дворцы и наполненные