"Виктор Делль. Над Истрой-рекой " - читать интересную книгу автора

действительно искал среди живых.
- Дело говорю, - настаивал Климов. - Меня зацепило под Березовкой.
Володя тогда еще жив был. Вот и начни с Березовки. А потом весь боевой путь
дивизии проследи, как шла по Белоруссии. До того дня, когда он погиб. Во все
села пиши и города.
Они обменялись адресами, телефонами. Разошлись.
Александр Антонович продолжал поиск. Отправлял письма, получал
неутешительные ответы на них. Этот поиск сделался для него частью жизни,
повседневного бытия.
В Томске, будучи в командировке, он получил телеграмму. Сестра
сообщала: "Баба Анна умерла. Приезжай".
Вырваться из Томска оказалось нелегко: не летали самолеты. Он поездом
доехал до станции Тайга, много часов ждал другого поезда, на Новосибирск. Но
и в этом городе просидел почти двое суток, ожидая летную погоду. Когда
добрался до Истры, бабу Анну схоронили. Он застал в доме родственников,
знакомых, соседей. Тело бабы Анны уже приняла земля, и теперь люди сидели за
столом, пили, не чокаясь, вино, говорили: "Кабы так умереть...", "Дай-то
бог...", "Легкая смерть, без муки...", "В гробу лежит, как живая..." Он
слушал разговоры, корил себя за опоздание, хотя и не было в том его вины.
Вскоре и за столом сидеть расхотелось. Александр Антонович встал, собрался,
пошел на кладбище. Хотелось побыть одному, посидеть в тиши, подумать...
Недели за две до того, как это случилось, на имя бабы Анны пришло
письмо. "Уважаемая Анна Ивановна! - писали школьники далекого белорусского
села Кисловичи. - Мы, члены отряда красных следопытов, закончили сбор
материалов о вашем сыне, герое-разведчике Владимире Тарасовиче Степанове,
погибшем при выполнении задания командования в годы войны и похороненном в
нашем селе..."
В письме красных следопытов рассказывалось о подвиге ее сына, о судьбе
сожженного в войну и заново отстроенного села, о колхозных и школьных делах.
Баба Анна приглашалась на торжественную линейку. Каждый, кто приходил к ней,
читал это письмо. Баба Анна слушала, крестилась, повторяя одну и ту же
фразу: "Дошли молитвы мои, дошли". Торопила тетю Паню с отъездом. Тетя Паня
взрывалась, пробовала кричать на мать для "резону", но баба Анна так
смотрела на дочь, что та лишь руками разводила, замечая: "Рано, мама, в
письме, поди, срок проставлен". Перед отъездом баба Анна и вовсе не спала.
Погладила, сложила в сундук белье, купленное еще раньше на случай смерти. На
вокзале, в поезде, не суетилась, хотя из дома в дальний край ехала впервые!
Переспрашивала тетю Паню, дала ли та телеграмму.
Тетя Паня вспоминала о встрече, о торжественной линейке. Говорила, что
баба Анна держалась "молодцом". "Только раз и заплакала, - рассказывала. - У
обелиска хотела земли с могилы набрать, а как ее наберешь-то - земля
мороженая, вроде камня". Поковыряла баба Анна землицу своими скрюченными
пальцами, отступилась, заплакала. Спасибо учителю местному, нож у него
оказался. Он и помог. Баба Анна землю ту в платок завернула. "Со мной
положишь, как помру", - сказала она дочери. И бабу Анну, и тетю Паню просили
остаться в колхозе, погостить. Баба Анна не захотела. Заторопилась,
заспешила, и они уехали. Когда же вернулись, баба Анна два дня хлопотала по
хозяйству. Потом легла, позвала дочь. "Ты вот что... Прощай, - сказала она
тете Пане. - Отжила я своё... Тяжко тебе без меня придется. Благословляю
тебя... Прощай..." Тетя Паня глянула на мать, поняла, что конец. Сначала