"Виктор Делль "Базальт" идет на запад " - читать интересную книгу автора

Он взял бумагу вместе с конвертом, поджег. Пепел раскрошил, выбросил в
окно.
- Как вас зовут? - спросил Григорьев.
- Для вас... Называйте меня Исламабад.
- Мы еще встретимся?
- Разумеется... Я найду вас.
Так они познакомились. Позже узнал Григорьев о нелегкой жизни, которая
выпала на долю Исламабада, человека необычной судьбы, человека с простой
русской фамилией Семушкин и самым распространенным в России именем - Иван.
Жизнь есть жизнь. Многое в ней свершается против и помимо воли, желания
человека, но от человека зависит то, какое место он выберет. Один -
отсиживается в тихой заводи, другой жмется к берегам, третий - движется по
стремнине. В жизни происходят события, сравнимые с весенним паводком, когда
спящая подо льдом река становится внушительной силой. Не каждый выстоит под
напором стихии. Одному достаточно щелчка по носу, чтобы он заскулил,
другой - принимая серьезные удары - остается бойцом. Григорьев сразу понял:
Семушкин боец, на него всегда и во всем можно опереться. На таких людей, как
Семушкин, считал Григорьев, всегда есть надежда. Они и по краю пройдут, и не
сорвутся, и выдержат. Они многое испытали, многое пережили, а главное, сами
определили свою судьбу.

Из биографии
И.3. Семушкина
"...Родился в городе Порт-Артуре. С 1905 года жил в Японии".

Из рассказа
И.3. Семушкина
"...Порт-Артур я не помню, мал был. Одно знаю - в этом-городе погибла
мать. Отец рассказывал: в очереди мать за хлебом стояла, когда начался
очередной артобстрел. Снаряд возле магазина разорвался. Остались мы с отцом
одни. Отец раньше ногу потерял, уволили его с флота по чистой. Тогда же
начал сапожничать. Неплохим мастером был...
После сдачи города оказались мы в Японии, в большом портовом городе
Иокогаме. Отец продолжал сапожничать, стал меня своему ремеслу обучать. Было
мне тогда десять лет. Жили мы с ним недалеко от порта. Узкая, шумная улица.
Жили нормально по тем временам. У отца был ровный характер, спокойный.
Иногда, правда, находило на него. Темнел лицом, никого не замечал. Плакал.
Слез не скрывал. В такие минуты он Волгу поминал, говорил - тоска его
гложет.
Да-а-а...
Так вот и жили. Русских там было много, жили мы артелью. Артелей тоже
хватало. Знакомые у отца были и в городе, и в порту. Из людей, нас
окружавших, запомнился мне друг отца - дядя Аристарх, так я его звал. Тоже
флотский, как и отец, служил когда-то комендором на миноносце. Здоровый,
глыбистый, рыжий. Раз увидишь, ни с кем не спутаешь. Заметный был человек.
Аристарх Васильевич Колчин. Многим я ему обязан, многое он для меня сделал.
В то время и в Японии беспокойно жилось. Сходки, стачки... Наши
артельные по причине иностранного происхождения в политику не лезли, но вот
дядя Аристарх, похоже, всюду успевал. Работал он грузчиком в порту. Была у
них организация. Я тогда многого не понимал, однако азы политической грамоты