"Виктор Делль. Скалы серые, серые..." - читать интересную книгу автора

То, о чем не знал
Кононов
Командир группы лыжников подвижного отряда зондеркоманды "Зет-7"
лейтенант Хайндрих Гертц докладывал начальнику тылового района "Норд-4а"
полковнику Бергарду Кляйну: "...В результате потерь дальнейший поиск
русского разведчика значительно осложнился. Непонятным образом минированы не
только лыжня, но и не тронутое пространство вокруг, а также кроны деревьев.
Мы вынуждены исследовать каждый сантиметр пути, тем не менее имеем троих
убитых и четверых раненых..." Лейтенант Хайндрих Гертц просил усилить группу
квалифицированными саперами.
Полковник Кляйн принял другое решение. Группу Гертца он отозвал.
Приказал прекратить слежку за русским разведчиком с воздуха. По следу
Кононова Кляйн послал следопыта, специалиста по Северу фельдфебеля Эгона
Шилке. Отныне только Шилке скрытно должен был продвигаться в видимости
следов русского, постоянно докладывать о его маршруте...
Кононов насторожился. Появилось чувство близкой опасности. Будто зашел
он в темную комнату, ощутил, что кто-то затаился рядом, ждет следующего его
шага. Это чувство было сродни ощущению надвигающейся бури в лесу, когда
вдруг замолкают птицы. "Чуешь, какая тишина свалилась на лес? - спрашивал в
такие минуты Семушкин и объяснял. - Быть урагану". Подводил Володю к стволу
осины, заставлял приложиться ухом к шершавой ее коре. Спрашивал, слышит ли
что Володя. Володя и впрямь слышал то ли свист, то ли едва различимый гул.
Кивал в знак согласия. А Иван Захарович вел своего подопечного к муравьиной
куче, показывал, как насекомые готовятся встретить ненастье, пояснял: "Лес
предупреждает живое об опасности. Лес сигналит".
Кононов подошел к стволу ели. Прислушался. Выбрал тоненькую осину. Тоже
слушал. Деревья были немы. Но ведь откуда-то это чувство появилось?
Преследователи или отстали, или ушли совсем. Он специально
останавливался, ждал, проверял. Их не было. Перестал кружить над лесом
самолет. Фашисты отказались от преследования? Такого быть не может. Что-то
он не понимает, и от этого ощущение опасности.
Старшина забрался в чащу, затих. Он решил ждать. Чтобы увидеть, понять
непонятное, а уж потом принять решение. Он уже три недели ходит по этим
болотам. Видел аэродром, базу торпедных катеров и, наконец, насыпь,
железнодорожный мост, местонахождение которого оказалось на пятьсот метров
ближе к океану. И тогда Кононов понял, что мост, указанный на карте, не
единожды уничтоженный нашей авиацией - ложный. А этот? Он видел его издали.
Ему не удалось приблизиться. Что-то надо было делать. Хорош он будет, если
после стольких трудов наведет авиацию еще на один ложный объект.
За все годы после встречи с Семушкиным выработалась в Кононове одна
черта - если уж он брался за что, то дело доводил до конца. Так учил его
Семушкин. "Учишьсяли. дрова ли пилишь или что еще... Или-или, - говорил Иван
Захарович. - А нет, тогда лучше и не начинать". Так он и поступал в жизни. И
теперь. Он просто не мог уйти от этого моста, не установив точно - цель
настоящая, объект тот самый.
Надо было что-то предпринимать. Кончался срок, отпущенный Денисовым на
весь его рейд. Кончались продукты. Данные не могут устареть, но они
необходимы к определенному времени. Надо было на что-то решаться.
Старшина оглядел местность. Будто в бок что толкнуло. Он увидел
человека. Далеко в зарослях кустарника, которым он пробирался недавно.