"И.Дементьева, Н.Агаянц. Товарищ Зорге " - читать интересную книгу автора

пушки и самолеты.
А между этими двумя -- восточным и западным -- очагами войны
протянулась страна, где люди возводили плотины, встречали в полях трактора,
радовались своим, непривозным станкам. Катя Максимова уже возглавила
бригаду, ее подруга Лиза Канфель освоила новые, только что поступившие на
завод аппараты, друзья по Нижне-Кисловскому Борис и Соня Гловацкие уехали с
театром в Сибирь -- играть перед строителями, горняками, лесорубами.
Два мира: тот -- с кострами из книг, и наш -- с огнями Днепрогэса, с
добрым пламенем новых домен -- еще существовали бок о бок, но было ясно, что
коммунизм и фашизм вот-вот сойдутся в смертельной схватке. В Испании они уже
сошлись.
Оглядываясь на трагические события, развернувшиеся на улицах Мадрида, в
горах Гвадалахары, под небом Бильбао и Барселоны, с почти тридцатилетнего
расстояния особенно четко видишь это разделение сил. Не случайно же в окопах
интернациональных бригад встречаем мы упомянутых нами в начале очерка
сегодняшних профессора, дипломата, журналиста-международника, Яна Берзина --
людей, в разное время знавших Рихарда Зорге, но, между прочим, так и не
познакомившихся между собой. Не случайно со страниц книг о тех днях, из
рассказов очевидцев перед нами встает образ смуглого, похожего на испанца
советского командира, военного специалиста, полюбившего испанскую землю и
готового защищать ее до конца. Это--генерал... Плечом к плечу с московскими
друзьями Зорге в бригаде имени Тельмана сражались его соратники по
Германской компартии, в тот же строй встали товарищи Бранко по Белграду,
Парижу, Праге...
По эту же сторону фронта, на самом переднем крае, сражались Рихард
Зорге и его группа. И они собирались стоять насмерть.
"Чтобы бороться с фашизмом, -- писал в "Испанском дневнике" Михаил
Кольцов, -- вовсе не обязательно драться на фронте или даже приезжать в
Испанию. Можно участвовать в борьбе, находясь в любом уголке земного шара.
Фронт растянулся очень далеко. Он выходит из окопов Мадрида, он проходит
через всю Европу, через весь мир. Он пересекает страны, деревни и города, он
проходит через шумные митинговые залы, он тихо извивается по полкам книжных
магазинов. Главная особенность этого невиданного боевого фронта в борьбе
человечества за мир и культуру в том, что нигде вы не найдете теперь зоны, в
которой мог бы укрыться кто-нибудь жаждущий тишины, спокойствия и
нейтральности".
В этом смысле лежащую на другом конце земли Японию никак нельзя было
назвать "тылом".
Возвращаясь из посольства под Новый год, Зорге не узнавал города.
Токио, казалось, потускнел, даже Гиндза притихла. А как эти улицы были
великолепны прежде, как сияли при свете праздничной иллюминации! И еще
чего-то недоставало им... Зорге понял: нет над каждым входом традиционных
украшений -- трех свежих сосновых веток, связанных у основания в пучок.
Зорге нравился этот красивый новогодний обычай, он напоминал ему
рождественскую елку его детства.
Навстречу попадались прохожие. Они казались более унылыми и более
трезвыми, чем обычно под Новый год. Значит, вновь созданная организация
"духовной мобилизации" уже принялась за дело. Зорге улыбнулся: всевозможные
ограничения, вызванные войной, агитируют против нее лучше всякой антивоенной
пропаганды. Японцы ведь так любят в праздники сакэ, а японки -- пеструю