"И.Дементьева, Н.Агаянц. Товарищ Зорге " - читать интересную книгу автора

"Моя любимая Катюша!
Наконец-то представилась возможность дать о себе знать. У меня все
хорошо, дело движется. Посылаю свою фотокарточку. Полагаю, что это мой
лучший снимок. Хочется надеяться, что он тебе понравится. Я выгляжу на нем,
кажется, не слишком старым и усталым, скорее задумчивым. Очень тяжело, что я
давно не знаю, как ты живешь. Договоренность о деньгах для тебя должна быть
отрегулирована. Пытаюсь послать тебе некоторые вещи. Серьезно, я купил тебе
по-моему, очень красивые вещи. Буду счастлив, если ты их получишь, потому
что другой радости я, к сожалению, не могу тебе доставить, в лучшем случае
-- заботы и раздумья. В этом смысле мы с тобой бедняги".
Екатерина Александровна, женщина сдержанная, спокойная, ничем не
выдавала тревоги. Работала, училась. Когда на заводе ее спрашивали о муже,
отвечала: "Работает на оборону". Ее мать, приезжавшая погостить, качала
головой: "Несчастливая ты, Катя". Дочь улыбалась: "Ничего, мама, все
устроится".
"Не печалься, -- писал муж, -- когда-нибудь я вернусь и мы нагоним,
все, что упустили. Это будет так хорошо, что трудно себе представить. Будь
здорова, любимая!"
И только наедине с подругой -- Верой Избицкой, Екатерина Александровна
сокрушалась:
-- Уж и не знаю, замужем я или нет. Встречи считаешь на дни, а не
видимся -- годы.
И вдруг он вернулся. Вера Избицкая работала тогда в "Интуристе". Они
пришли к ней на второй этаж "Метрополя" Рихард и Катя, оба сияющие,
возбужденные, и потащили ошеломленную Веру с собой. Рихард и слышать ничего
не хотел:
-- Нет, девочки, мой приезд нужно отметить!
Они все вместе спустились в кафе. Рихард был весел, говорил, что по
дороге избежал серьезной опасности. Ему показалось, что на пароходе какой-то
нацист, знавший Зорге коммунистом, опознал его. Рассказывал он увлекательно,
с юмором, и слушательницы не знали, где в этом рассказе правда, а где
вымысел. Зато последующие слова его прозвучали вполне серьезно и были, как
когда-то на Нижне-Кисловском, обращены только к Кате:
-- Теперь-то я никуда не уеду, Катюшка, больше мы не расстанемся. Мне
обещают работу в Москве, в Институте марксизма-ленинизма. Я ведь, знаешь,
люблю свое дело.-- И было неясно, говорит он о той работе, которую оставил,
или о той, которая ему предстояла. -- А пока мы с тобой поедем на юг. Я
давно мечтал побывать на Черном море...
Катя взяла на заводе отпуск и стала укладывать вещи. Друзья забегали
только на минуту, понимая, что им хочется побыть вдвоем, вместе побродить по
московским улицам.
Столица жила недавним подвигом челюскинцев, стройкой метрополитена,
рекордом донецкого шахтера Никиты Изотова. По ее улицам ходили новенькие,
только что с завода двадцатиместные автобусы, в магазинах уже не требовали
карточек и висели объявления о снижении цен. Мальчишки засматривались на
летчиков -- шла пора воздушных рекордов и перелетов... Но рядом с
информацией о строительстве шлюза на будущем канале Москва -- Волга,
таблицами займа Второй пятилетки газеты печатали тревожные вести: съезд
фашистов в Нюрнберге, сообщение ТАСС об антисоветских замыслах Японии...
Через две недели Екатерина Александровна сама позвонила Вере.