"Эугениуш Дембски. Вонючая работа" - читать интересную книгу автора

воду, даже издали ужасно колючие и ядовито желтые, а еще куриная слепота:
нормальный человек и даже скотина обходят ее подальше. Одни только
деревенские знахарки, да и то - самые глупые, могли бы ею заинтересоваться.
Теперь Хонделыку стало ясно, почему все усилия местных так и не
привели к успеху. В редкие посадки конных посылал бы только дурак, а пешие
не могли даже удирать, не говоря уже о том, чтобы сражаться. С западной
стороны к котловине примыкал холм, когда-то покрытый деревьями - атакующие,
которых чудище прекрасно видело, могли только тормозить, чтобы на
собственных задницах не влететь к нему прямиком в логово. Ну а с севера и
востока были ручей и голое, сейчас заросшее сорняками, а когда-то
обрабатываемое поле. Вот там можно было бы развернуться и лавой, только
Пирруг выбирал для сражения именно такие поля. Тут он мог подпрыгивать и
валиться всей своей бронированной тушей на пехоту, мог бить хвостом по
пешим и конным, опять же - разить огнем, вонью и самим своим видом.
- Все правильно, это работа для одного, - подвел итоги Хонделык.
Он проехал еще немного, до следующего холма, у четвертого дерева
спрыгнул на землю, потом привязал лошадей, но узлы затянул так, чтобы те
после сильного рывка отпустили. Затем он послабил упряжь жеребца и
развьючил кобылу. Из кучи вещей рыцарь выбрал два мотка веревки, три
упакованные сети, странный топор - легкий, но на очень длинном топорище, и
такой же легкий, чуть ли не парадный меч, эфес которого был выкован из
необычного, в полоску, металла. Рапиру он снял с пояса, а повесил этот
странный меч. Какое-то время Хонделык стоял неподвижно, будто погрузившись
в молитву, но в это же время его глаза, темные, словно старый янтарь из
Бохледо, бегали от лежащих на земле вьюков к отложенной кучке, проверяя, на
самом ли деле все приготовлено. Потом он начал посвистывать.
- Свистать - ветер призывать, - сказал Хонделык. - А он ой как бы
пригодился сегодня для этой вонючей работы.


Хонделык вынул из вьюка шарф, обвязал им лицо, а к левому предплечью
привязал небольшой флакончик из выдолбленного рога. Потом закинул на левое
плечо оба мотка веревок, сверху наложил сети, прикрыл все это топором,
рапиру сунул под мышку и, небрежно схватив самострел и колчан, окинул
взглядом лошадей. Жеребец стоял не двигаясь, внимательно приглядываясь к
хозяину, кобыла переступала с ноги на ногу, но никто из них не издавал ни
звука.
Широким шагом, крепко вонзая каблуки в дерн, Хонделык направился вниз
по склону. Чем ближе было дно котловины, тем более сокращал он шаги и все
чаще приостанавливался. Очутившись среди деревьев, он пошел совсем
медленно, отодвинул заслону с лица, кривясь, понюхал воздух, даже сложил
губы, как бы собираясь сплюнуть, но удержался и вновь закрыл шарфом рот и
нос. После этого он переложил колчан на спину, натянул самострел и, наложив
стрелу, двинулся вперед еще осторожнее, чем до этого. Рыцарь шел
практически неслышно, обходя кучи засохших листьев и отводя ветви; впрочем,
вскоре деревья начали редеть, кусты вообще исчезли; на земле лежали уже не
просто вялые листья, а чуть ли не болотистое бурое месиво. Вонь чудища,
разлагающихся листьев и гниющего мяса висела в воздухе тяжело и плотно,
будто сырая, заскорузлая ткань. Хонделык остановился, отвинтил крышечку
флакона и окропил свой шарф. Аромат, резкий и прохладный, словно только что