"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автора

актерами в прежнем рисунке в память Анатолия Васильевича Эфроса.

- Мне кажется, Алла Сергеевна, что, когда Эфрос пришел к вам на Таганку
как главный режиссер, ваши отношения с ним складывались не так гладко, как в
75-м году, когда вы репетировали "Вишневый сад"?

- О, Боже! Это очень трудная и больная тема. Когда мы репетировали
"Вишневый сад", у меня к нему не было ни одной секунды не то что недоверия,
а мне все, все было по сердцу. Все его реакции, слова, замечания. Он
абсолютно совпадал с моим душевным строем. Он был мне по душе. Понимаете,
да? Но у него была своя актриса, и я знала, когда в 1985 году он пришел к
нам, что он будет работать с Яковлевой. Скажем, история с "Геддой Габлер".
(Интонацией изображает Эфроса. - Прим. журналиста.): "Да, да, Алла, конечно,
это ваша роль. Будем репетировать. (Пауза) Оля, правда, просит. Но вы ведь
знаете, что это ее бывшая роль. Ей надо меняться". Я ему говорю: "Нельзя же
так обижать Олю. Я не хочу никому переходить дорогу, давайте я сыграю
что-нибудь другое. "Макбета", скажем". На том расстались. Потом уже, после
его смерти, я узнаю, что было распределение ролей, были репетиции дома. И
Гедду Габлер должна была играть, конечно же, Яковлева. И так бы это было.
Всегда. У Эфроса я тоже ничего не играла бы. Нет, это не коварство. Это
нежелание идти на прямой контакт, на прямое выяснение отношений. И его
приход на Таганку, и все, что с этим приходом связано, я тоже во многом
понимаю как его нежелание вступать в объяснения. Для себя он решил тогда все
правильно. Он ни через что не переступал.

Когда прошли первые слухи, что Эфросу предложили перейти на Таганку, я
спросила его об этом впрямую. Он мне сказал: "Нет, нет, Алла, мне никто не
говорил, что вы!" Потом, когда прошло два месяца и слухи становились все
более отчетливыми, мол, что он был у Гришина, я опять к нему. "Нет, нет,
Алла, со мной никто не говорил. А даже если бы и поговорил, я бы ведь сказал
(я хитрый), что я вначале посоветуюсь с мамой, с бабушкой, с женой, с
родственниками, а потом дам ответ". Как потом выяснилось, он тогда уже и дал
согласие, и подписал все, что требовалось. Когда все было решено, я с ним
говорила опять и предупредила буквально обо всем, что произойдет на Таганке,
сказала, что все равно будут ждать Любимова. Поговорив с Эфросом очень
откровенно, я не пошла на собрание труппы, когда его представляли коллективу
и где, как говорят, разразился скандал.

И несмотря на мою безграничную любовь к Эфросу как к режиссеру, я
отказалась участвовать в спектакле "На дне".

Но роль сторонней наблюдательницы мне до конца выдержать не удалось.

Спустя три месяца после его смерти, окруженной слухами, догадками,
газетной тяжбой с Розовым, мне пришлось написать статью в "Известия", чтобы
кое-что разъяснить, вернее - объясниться. С кем? С Эфросом, с театром, а
может быть, с самой собой? И может быть, это было запоздалое прощание с тем
счастливым временем, когда мы делали "Вишневый сад".

"О мой милый, мой нежный, прекрасный сад!..