"Валерий Демин. Лев Гумилев ("Жизнь замечательных людей" #1103) " - читать интересную книгу автора

могу сказать о Байкале. Это было слишком сильное впечатление. А вот
впечатление слабое, впечатление ненавязчивое - оно дало возможность моим
обоим родителям сосредоточиться на том, что их интересовало. <...>".
В отроческие годы Лева Гумилев даже сочинил стихотворение, посвященное
своей любимой реке, где детально описал историю родного края:

Прекрасна ты, река Молога,
С твоею тихою водой,
На Волгу-матушку дорога
В дни старины еще седой.

<...>

Детские впечатления в зрелые годы сменились серьезными раздумьями и
обобщениями: "Ландшафт, в котором этнос помещается, является частью
этнической системы. По тому что, если я говорю о доме, родном доме,
построенном собственными руками, как об элементе системы, то также я должен
сказать и о поле, которое возделано самим членами этноса или их предками.
Также о том лесе, который их окружает, о речке, в которой они ловят рыбу.
Привычка, адаптация к ландшафту является составной частью тех самых
системных связей, о которых я по мере возможности старался сказать в лекции.
И самое интересное: есть такое явление - ностальгия, когда человек не может
жить в чужом месте. Ландшафт действует принудительно, через биополе. Тот,
кто привык жить в горах, не будет жить на равнине. Кто привык жить на
островах, для того скучна монгольская степь. Должен сказать, что я горы
терпеть не могу. Обожаю степь и великолепно в ней ориентируюсь. А почему, я
даже сказать не могу. Ведь мои предки жили здесь, в Петербурге, в Царском
Селе, привычки никакой не было. Видимо, наши общие предки, предки отца и
матери, жили в тех равнинных ландшафтах, которые создали определенный
настрой биополя, благодаря которым мы предпочитаем открытые пространства
закрытым: горным или даже лесным".
Бежецк, однако, обернулся для будущего создателя пассионарной теории не
только идиллически-пасторальной стороной. Жизнь повсюду выстраивалась по
безжалостным законам и требованиям. У сына расстрелянного классового врага
оставалось очень мало шансов для достойного воплощения своих незаурядных
талантов. Травля и запреты начинались со школы, организация которой в те
времена строилась на принципах ученического самоуправления. Так вот,
коллектив сверстников дружно проголосовал за лишение Льва Гумилева (как
классово чуждого элемента, сына "контрреволюционера" и представителя бывшего
паразитирующего класса) полагавшихся каждому учебников. Трудно представить
что-либо более циничное и беспощадное. Но разве те же самые учебники могли
дать ответ на вопрос: почему такое происходило и как такое было возможно
вообще?..
Ни тогда, ни потом он не понимал, как можно все нюансы исторического
развития объяснить с точки зрения борьбы классов. Конечно, она была всегда
(да еще какая!) - в любую эпоху, нынешняя - не исключение. Но ведь классовая
борьба - всего лишь одно из проявлений движущих сил общественного развития,
не все и не до конца объясняющее по существу. Взять, к примеру, походы и
завоевания кочевых народов, создававших некогда на просторах Евразии
мощнейшие империи, самым непосредственным образом влиявшие на ход мировой