"Галина Демыкина. Как тесен мир" - читать интересную книгу автора

пройти, надо держаться за забор. (Тут можно ей подать руку. Или сама - как
захочет.) Оползает овраг. А внизу его - крохотная речушка. Она не мелеет,
бежит и бежит по камешкам, по илу, по речным ракушкам - изо дня в день, из
года в год переливается. Только теперь в ней купаются одни малыши. А раньше
трудным казалось не только что переплыть, а добраться до маленького
островочка - острова Щавеля. Он был просторным и необитаемым, и там ждали
попутного ветра и кораблей, бились со львами и выбирали себе друзей из самых
смелых. А смелыми были не Леня, не Нина и не Светка, а совсем другие, с
которыми дружба не укрепилась.
Тут Ада, может, что-нибудь спросит...
Саша постоял над оврагом, держась за сосну, которая скоро тоже, как и
другие, полетит в овраг, отпечатал на песке возле ее корней узорные подметки
своих спортивных ботинок - правую и левую - и потом пошел обратно по
дорожке, вдоль забора. Вот сломана штакетина, из-за нее высунулась ветка
малины. Вот по эту сторону ограды дикая какая-то трава со стручками. Ада
дотрагивается до стручков, и они щелкают, раскрываются, разбрасывая семена и
завиваясь бараньими рогами. Поэтому Саша зовет их "баранчики". А вот и
калитка. Кругом, значит, обошел. Кругосветное путешествие. За ветками и
листьями почти не видно дома. Только видно, что он темный - спит.
И Саша идет обратно, богатый этой речкой, и сосной, и сломанной
штакетиной. Ему совсем не хочется спать. Но, когда он закрывает глаза,
спится крепко, радостно, в отдых.

Глава V АДА

"Влад, добрый день. Пишу, как и обещала. Не знаю, стоит ли тебе
приезжать сюда, даже ради мамы. Поселок странный. Весь почти состоит из
глубоких пенсионеров-маразмистов и их внуков-приматиков. Даже мой
просветительский папуля не может пробить этой серости своей посеребренной
головой. А я погрузилась от тоски в дебри кокетства. Правда, мальчик, на
которого оно обращено, мил и красив и даже тонок, если не считать его
невинности во всех областях знания. Кажется, он не читал ничего, а все
остальные читали со знаком минус, то есть все шло на оглупление.
Моя сестра о героине одной из книг говорит "она такая милашечка", а
стихи наизусть учит (учит!) такие, что ими можно казнить преступников.
Прочтешь - и готов!
Я была бы рада твоему приезду, мой добрый, взрослый и такой умный друг!
Но скучища-то, а? Густопсовая. Привет от папы, он тебя запомнил".
Ада перечитала письмо, удивилась его недобрости и порвала. Зачем
казаться злее, чем есть? Да и писать надо ли? Захочет приехать - адрес
известен, не захочет - как заманишь?
Когда он провожал ее с последнего экзамена (с ее последнего, у него-то
еще полсессии впереди - старший курс!), прощаясь, провел рукой по ее волосам
и, как всегда проглатывая буквы, безапелляционной скороговоркой сказал: "Я,
вероятно, примитивный человек, но это просто удивительно, до чего ты в моем
вкусе. Просто удивительно. - И потом подал руку. - Ну, беги, второкурсница!"
В его устах это была, конечно, ласка. Строг. Ада засмеялась от памяти его
узкой руки, резкого голоса, лица в веснушках - некрасивого лица уверенного в
себе человека. И, как всегда, так или по-другому столкнувшись с Владом,
почувствовала себя сильнее. Если о тебе думают, значит, ты того стоишь. А