"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 4) " - читать интересную книгу автора

большевистских сил. Как только улучшилось положение под Ставрополем, я
перебросил оттуда б декабря 3-ю дивизию генерала Май-Маевского с
бронепоездами, броневиками и авиационными отрядами в район Юзовки для
прикрытия Каменноугольного района и обеспечения левого фланга Донской
армии{34}. Май-Маевский попал в чрезвычайно сложную военную и политическую
обстановку в районе, где перемещались повстанческие отряды Махно, Зубкова,
Иванько и другие, петлюровские атаманы, советские войска группы Кожевникова
и, наконец, застрявшие немецкие эшелоны. Кубанские самостийники подымали
сильную агитацию против "вторжения на территорию Украины"; донской атаман
настойчиво добивался наступления отряда на Харьков, взятый большевиками 21
декабря, и "занятия северных границ Украины"; а Май-Маевский в течение двух
месяцев со своими 21/2, потом 41/2 тысячами штыков, с огромным напряжением и
упорством едва отбивался от Махно, петлюровцев и двух дивизий большевиков.
Вместе с тем с ноября месяца я непрестанно напоминал союзникам о
необходимости скорейшего направления вооруженных сил прежде всего на Дон,
где помощь эта имела бы колоссальное значение для морального подъема
уставшего духом казачества. "Целым рядом телеграмм я просил оказать
содействие союзными войсками на Донском фронте... Донские казаки в течение
года героически сражались и сопротивлялись превосходным силам врага, но
теперь, усталые, начинают терять веру в поддержку союзников... Если союзным
командованием решено помочь нам в борьбе с большевиками, то эту помощь надо
дать теперь же, чтобы поддержать дух казаков и сохранить Донскую
область..."{35}
Был один момент (21 ноября), когда французская миссия сообщила нам о
подходе двух дивизий к Новороссийску, и штаб мой отдавал уже спешно
распоряжение о подготовке поездных составов для перевозки головной
французской дивизии на Дон... Твердой уверенности, однако, в ее прибытии у
меня не было. Поэтому об ожидаемом событии штаб никаких объявлений не делал,
а переписка о перевозке велась в "весьма секретном" порядке. Действительно,
десант в Новороссийске не появился, а взамен того вскоре начали высаживаться
небольшие части союзников в Одессе, Севастополе и Батуме.
На мои телеграммы генералу Франше д'Эспере ответов не поступило.
Англичане были положительнее и откровеннее: на мою телеграфную просьбу
в Батум генералу Уоккеру о необходимости оказать "немедленную моральную
помощь Дону, которая могла бы выразиться в присылке на Донской фронт (хотя
бы) двух-трех английских батальонов"{36}, генерал Мильн выразил "крайнее
сожаление, что указания, полученные (им) от великобританского правительства,
не дают (ему) права выслать (мне) войска..."{37}
А советские прокламации, разбрасываемые во множестве по Донскому
фронту, злорадно утверждали, что никакой союзной помощи и не будет...
Французская военная миссия между тем продолжала поддерживать иллюзии. К
несчастью, во главе ее стоял некто капитан генерального штаба Фуке -
человек, мало соответствовавший трудной роли представителя Франции. И
начал-то он свою карьеру на Юге как-то странно - представлением мне на
подпись дифирамба своим заслугам для ходатайства перед Франше д'Эспере о
производстве его в следующий чин. Окончил же совсем печально.
30 января я получил письмо генерала Краснова{38}, весьма меня
поразившее. 27 числа к нему явился капитан Фуке, заявив, что он действует по
поручению генерала Франше д'Эспере. Фуке сообщил, что немедленно же будет
послана французская дивизия из Севастополя на помощь Дону в район Луганска,