"Игорь Денисенко. Ронин" - читать интересную книгу автора

заорала кошка. Я вздохнул. Как же много можно передумать за те несколько
минут до подъема. Мысли неопределенные, разрозненные, не мысли, а так. Общий
эмоциональный фон, мироощущения. Но я ценил их как некую фаза осознания себя
в этом мире. Осознания своей чужеродности. Я провел рукой по щеке. Только,
что руку не оцарапал. Чужеродность выпирала из щеки. Жесткая щетина лезла из
меня с завидной скоростью. Приходилось бриться дважды в сутки. Перед сном и
утром. Чего не скажешь о волосах. Стричься я предпочитал редко, но метко,
под героя гражданской войны товарища Котовского. Пора вставать.
Откинув байковое одеяльце, я поднялся. Растянутая панцирная сетка с
облегчением вздохнула за моей спиной. Натянув трико с пузыреобразными
коленками, и взяв бритвенные принадлежности, я вышел из комнаты.
- Здрас-те, - раскланялся я.
Нина Ивановна, проходящая по коридору навстречу мне, что-то
нечленораздельно булькнула по своему обыкновению. Потное, одутловатое лицо в
ореоле бигудей. Нимфа, одним словом. Нет. Ошибся. Богиня! Как называет ее
любящий муж. Особенно громко богиней он называет ее по утрам. Громогласно на
всю квартиру, после очередного отсутствия ночью. Что поделать? У него такая
работа. То партсобрание, то профком, то пересменка. Богиня встречает его
отсутствие не то, что в штыки, но в скалку и сковороду точно. Однажды сам
наблюдал, как на его голову опрокинулась сковородка с тушеной рыбой. Лук
очень живописно повис на ушах.
Горячая вода с титана еще не кончилась, и я, мурлыча, напенив щеки,
принялся соскребать щетину. Аккуратно снимая пену остро отточенным лезвием.
Время изобретения безопасных лезвий еще не пришло, думал я с грустью. А про
электробритвы, вообще никто не помышлял. Когда пол лица было выбрито. В
коридоре раздался звонок. Странно, подумал я, кого это принесло в такую
рань? Из наших вроде никто не выходил? Если и выходили, то у жильцов ключи
есть, зачем звонить? Услышав приглушенные, но знакомо казенные голоса в
прихожей, я насторожился. В дверь туалета стукнули.
- Лазарев Игорь Николаевич...
- Да, я.
Сметая мыло с лица полотенцем, я открыл дверь. Серые скучные глаза,
бесцветный голос. Такой он и бывает, когда привыкли говорить не с людьми, а
с подследственными и подозреваемыми.
- Гражданин Лазарев, пройдем те с нами. Вот санкция прокурора на обыск.
Последняя фраза мне не понравилась. Не брали они никакую санкцию, понял
я как-то сразу. Ну-ну, посмотрим, как развернутся события дальше. Ничего
такого я за собой не припомню, что могло быть известно им. Нет. Ничего у них
на меня быть не может. Лихорадочно соображал я, плетясь и шоркая тапками по
коридору. Ничегошеньки. Оговор и донос, вот это запросто. Хотя...На днях
коллега в редакции сострил: 'Берут в Ежовые рукавицы, чтоб показать Ягодные
места'. Кузьмин улыбнулся. Я хмыкнул. Было нас трое. Значит, мог донести
Кузьмин. С него станется. Мелочь, а неприятно. Но почему-то сдается мне, что
я не угадал и пришли совсем по другому поводу. Можно было уйти прямо сейчас.
По-английски, не прощаясь. Впереди идущего - в затылок. Того, что за
спиной - в кадык. Третий стрелять не сможет. Побоится своего зацепить. Окно
на кухне открыто. Благо тепло. И третий этаж. Не высоко. Вот миновали кухню.
Переквашенной капустой здорово шибало в нос, голодные мухи вились над
кастрюлями. Мелюзга тети Шуры Петька с Дашкой витали тут же. Я повел носом.
Вот сейчас... Нет. Любопытство пересилило. Надо узнать, что мне все-таки