"Картун Дерек. Летучая мышь" - читать интересную книгу автора

с сорок второго года до того дня в сорок третьем, когда Совет был
разгромлен гестаповцами. Позже участвовал в битве за Париж. Проявил себя
наилучшим образом. Действительно, с чего бы мне его не любить? Хотя я и де
Голля терпеть не мог - а кому он нравился, скажите на милость?
Легкое пожатие плеч было ответом на собственный вопрос. Едва заметная
улыбка при lese-majesty - оскорблении монарха, то бишь де Голля.
- Прочтите газетные вырезки повнимательней, - ищите малейшие
несоответствия слов Маршана его политическим взглядам. Постарайтесь
воссоздать образ этого человека и потом спросите себя: такой-то поступок в
его характере или противоречит ему? Можно ли объяснить его логически или
надо искать каких-то исключительных резонов? Я назову вам несколько имен
для возможных бесед, а эти люди назовут ещё и других. В особенности
рекомендую Альфреда Баума - он дольше всех служит в контрразведке и, стало
быть, больше других знает. Или наоборот: раз он так много знает, то и
служит так долго - выгнать его нельзя.
Артунян умолк, я собрался было поблагодарить его за беседу, но
обнаружил, что темные веки сомкнуты, и подумал, что он забылся сном -
мрачная комната и впрямь располагала ко сну.
- Приходите завтра в семь, - произнес он, не открывая глаз, -
Расскажете мне, что удалось узнать. А я к тому времени постараюсь добыть
для вас кое-какую информацию. Увижусь с одним человеком, который с вами
говорить не станет, а мне что-нибудь да расскажет.
- Если мне следует искать нечто подозрительное в прошлом Маршана -
какого характера могут быть результаты поиска, как вы думаете?
Артунян не отвечал долго, внимательно разглядывая свои тонкие
сцепленные пальцы. Потом откинул голову и уставился на Лувр, черневший за
окном. Прогулочный катер на близкой Сене дал гудок, приближаясь к мосту
Карусель.
- Если бы мне довелось собирать компрометирующий материал на Маршана,
- эти слова прозвучали столь тихо, что мне пришлось напрячь слух, - то в
конце концов я задал бы некорректный вопрос, который мы никогда не задавали
друг другу в контрразведке: как тебе удалось пережить войну, приятель?
Я ещё подождал, но за этой фразой ничего не последовало.
- Значит, завтра в семь, - только и сказал мой хозяин. - Надеюсь, вы
меня извините, дорогой мистер Пэнмур, что не могу вас проводить.
На всякий случай я дал ему свою визитную карточку с адресом отеля. И
откланялся.

Противная черная морось валилась в черную воду реки, букинисты на
набережной уже закрывали свои лавки. Час пик ещё не наступил, но уличное
движение набирало силу, будто стремясь сделать гигантский город
необитаемым: только дома и мчащиеся машины. Минут десять я ловил такси, ещё
четверть часа добирался до редакции "Юманите" на улице Фобур-Пуассоньер.
Редакционное удостоверение открыло мне двери архива - там стояли стальные
шкафы, в которых хранятся картотеки. Некрасивая девица в сером поставила
передо мной два здоровенных ящика с наклейками "Маршан Андре".
Следующие три часа я провел за чтением вырезок, а где-то внизу, в
типографии грохотали ротационные машины, печатая самые ранние выпуски
коммунистической газеты, предназначенные для отсылки в провинцию. Шаг за
шагом я знакомился с Маршаном. Выпускник престижного военного училища