"Август Дерлет. Маска Ктулху" - читать интересную книгу автора

Август Дерлет

Маска Ктулху

(пер. Максим Немцов)

Возвращение Хастура


I

На самом деле, все это началось очень давно. Насколько давно, я даже не
осмеливаюсь гадать; но что касается моего собственного участия в событиях,
которые погубили мне практику и заставили людей медицинской профессии
сомневаться в самом моем рассудке, то все началось со смертью Амоса Туттла.
Это случилось однажды ночью в конце зимы, когда предвестием весны подул
южный ветер.
Именно в тот день я приехал по своим делам в древний Аркхэм, населенный
призраками старых легенд. Туттл, узнав, что я в городе, от лечившего его
доктора Эфраима Спрога, заставил врача позвонить в Льюистон-Хауз и вызвать
меня в его мрачный особняк на Эйлзбери-Роуд, неподалеку от поворота на
Иннсмут. Дом этот - не из тех, куда вообще хотелось бы заходить, но старик
неплохо мне платил за то, что я терпел его постоянную угрюмость и причуды, а
Спрог, к тому же, дал мне понять, что Амос Туттл умирает, и счет уже идет на
часы.
Он в самом деле умирал. У него едва хватило сил жестом отправить Спрога
за дверь, чтобы остаться со мной наедине, хотя заговорил он без труда, и
голос его был довольно ясен.
- Вы знаете мое завещание, - произнес он. - Вы полните его до последней
буквы.
Это завещание стало для нас подлинным яблоком раздора, поскольку в
одном из пунктов говорилось, что прежде, чем единственный наследник Амоса -
племянник Пол Туттл - предъявит свои права на особняк, весь дом должен быть
уничтожен. Даже не снесен - именно уничтожен, причем вместе с некоторыми
книгами, обозначенными в последних наставлениях номерами полок в библиотеке.
Смертное ложе - не самое подходящее место, чтобы снова оспаривать такое
бессмысленное условие, поэтому я просто кивнул, и он принял это как должное.
Как же я впоследствии жалел, что не послушался его беспрекословно!
- И еще, - продолжал он. - Внизу лежит книга, которую вы должны вернуть
в библиотеку Мискатоникского Университета.
Он сказал мне ее название. В то время оно мало о чем мне говорило; но с
тех пор это слово приобрело для меня гораздо большее значение, чем я могу
выразить словами, - символ вековечного ужаса, символ го-го, что приводит к
безумию, лежащему за тончайшей вуалью прозы повседневной жизни. Это был
латинский перевод жуткого "Некрономикона", написанного сумасшедшим арабом
Абдулом Аль-Хазредом.
Я нашел книгу довольно легко. Последние два десятилетия Амос Туттл жил
во всевозрастающем уединении, в окружении книг, собранных со всех концов
света: по большей части то были старинные, источенные червями тексты с
названиями, способными отпугнуть менее стойкого, - зловещий том "De Vermis