"Станислав Десятсков. Смерть Петра Первого (Интриги, заговоры, измены) " - читать интересную книгу автора

поделаешь, ежели а император, а в империи должна быть одна власть. Потому и
Синод создал и сам стал во главе православной церкви! - Петр перекрестился
и, взглянув на икону Вседержителя, вздохнул: - Что ж, великий боже, и ты
гневен в свой час бывал и посему простишь, думаю, и мой гнев и мои
прегрешения. Ведь я твой помазанник на сей грешной земле!" - с тем и покинул
собор.
Обедать отправился в Юрьев монастырь, где случилось знамение.
Монах-ключарь, подавая царю вино, облил его матросское платье. Но Петр и тут
сдержался, да и монах не растерялся, рассмешил, пропел козлиным фальцетом:
- На кого, государь, самая малость, а на тебя вся благодать!
Благодати сей под тройную монастырскую уху хлебнули они с Сашкой
Румянцевым изрядно. Давно он не позволял себе таких излишеств, да больно уж
горело сердце, возмущенное злыми намеками Федоски.
- Ну скажи, разве я зверь, а не человек?.. - спрашивал Петр Румянцева,
когда стояли уже у корабельного трапа.
- Государь, ты мой прямой благодетель... - Сашка не то поддерживал его
под локоток, не то сам за него держался, чтобы не упасть.
- Попомни, я человек, а не зверь! И в звериное число шестьсот
шестьдесят шесть я не верю. Человек азм есть, а не зверь! - с тем он и
взошел на корабль.
А утром, когда проснулся в тесной каюте, за иллюминаторами уже весело
журчала чистая ладожская вода.
В осеннюю непогоду лучше всего было посиживать дома у камелька или
подоле нежиться в теплой постельке. Екатерина Алексеевна потянулась в
сладкой утренней истоме, прислушиваясь, как стучит ледяными пальцами по окну
нудный осенний дождик, и подумала: "Все, кончилось бабье лето".
И вдруг явилось: а ведь это и ее лето кончается, вот-вот возвернется
хозяин и снова потянется с ним и ее, почитай солдатская, жизнь: побудка в
пять утра, распоряжения по кухне, обязательные ассамблеи, подневольные
пьянки при спуске кораблей. А по правде: к чему ей корабли-то? Вчера вот
являлись из Адмиралтейства, приглашали на спуск нового фрегата "Скорпион".
Не пошла. И торжество отложили до приезда хозяина. Ведала, сколь милы Петру
корабельные забавы. Вот и пусть себе тешится, а у нее свои заботы - этой
осенью рано перебрались из Летнего в Зимний дворец, где хорошо, тепло.
Екатерина глубоко вздохнула, с радостью вспомнила, как вечор столь
страстно прижал ее у теплой голландской печки Виллим Монс, что она совсем
уже было решилась тут ему и отдаться, да вовремя спохватилась - за дверью
кабинета поджидают фрейлины и среди них эта злая оса Головкина! Пришлось
оттолкнуть друга сердешного. Но при расставании не выдержала, шепнула
горячо:
- Приходи завтра для доклада поране, часов в пять! И Виллим ответил
каким-то горловым, высоким голосом:
- Повинуюсь, царица моя! Явлюсь в срок!
Екатерина еще раз потянулась, хрустнула косточками, сладко замечталась:
"А хорошо бы Виллима прямо сюда и зазвать: кровать-то двойная, широкая! - И
вдругорядь перепугалась: - А ежели сие горничные девки узрят? Тотчас ведь
все разнесут, сороки!"
В это время из нюрнбергских настенных часов - подарок дражайшего и
любенного друга царской семьи саксонского кюрфюрста Августа - выскочила
кукушка, прокуковала пять раз. "Батюшки святы, а вдруг Виллим уже явился, а