"Джуд Деверо. Сватовство " - читать интересную книгу автора

просто необходима. Делать было нечего - они поехали. Но в последнюю минуту
босс решил, что его семейная жизнь важнее всего, и отправился с женой на
Бермуды, оставив своих подчиненных выживать на бобах и пережаренном мясе.
Вернувшись, все мужчины, разумеется, уверяли, что подобные поездки
придают жизни некоторую пикантность... Боссу в знак благодарности была
преподнесена мишень для дротиков в виде карты Колорадо с силуэтом головы
лошади посередине.
Вскоре босс сказал, что женщины-администраторы должны повторить это
путешествие и исследовать мир, так изменяющий образ мыслей:
Единственной сотрудницей, за исключением секретарши, которая
занималась делами компании, пока мужчины проводили время в Колорадо, была
Руфь. Ей предложили выбрать трех друзей и поехать с ними.
Вот о чем рассказала мне Руфь, когда позвонила. Без всякого сомнения
Руфь и меня можно назвать приятельницами. Мы вместе учились в колледже, а в
течение первых семестров наши спальни были напротив через холл. Руфь
растили богатые, обожающие ее родители, жизненной целью которых было дать
дочери все, что она хочет. А я ходила в школу на правительственные ссуды,
возвращаясь в родительский дом каждый уик-энд, чтобы заниматься стрижкой
газонов и стиркой, а также для удовлетворения отцовской ненасытной жажды
унижать кого-нибудь.
Наше социальное положение не имело много общего, чтобы нам было о чем
разговаривать.
Руфь была высокого роста, с массой густых, темных и послушных ее воле
волос. Она прекрасно одевалась: даже одетая в спортивный свитер, всегда
закутывала горло шарфом от Эрме. Сопровождали ее девушки с плохой кожей,
лишним весом и обалдевшими глазами. Они постоянно менялись: девушки быстро
уставали от очарования Руфи, от обожания Руфи...
Всегда уткнувшись в книгу, я только наблюдала за Руфью - издалека...
ну хорошо, в общем, наблюдала с завистью, фантазируя, что сейчас я - гадкий
утенок, а в некий день я на фут подрасту, у меня начнут виться волосы, и в
компании я буду иметь успех и перестану говорить бестактно и невпопад. Я и
представить не могла, что она подозревала о моем существовании.
Надо сказать, я Руфь недооценила. Любую женщину, которая смогла
сделать блестящую карьеру к тридцати годам никогда нельзя недооценивать.
Она мне позвонила и сказала, что гордится моими успехами, что следит
за моей карьерой многие годы, что она сильно завидовала мне в колледже.
- В самом деле? - спросила я, как ребенок, широко раскрыв глаза. - Ты
завидовала мне?
Понимая, что все, что она наболтала, - чушь, я все равно была
польщена. Потом она поведала мне, что обычно следила за мной в школе и
привыкла к тому, что меня уважали другие студенты. В то время как я
запомнила только людей, пытающихся заставить меня писать за них статьи. Но
Руфи, видимо, хотелось курить свой фимиам, ну что ж, я не возражала. Чего
народ не понимает в писателях, так это того, что они жаждут одобрения,
отчаянно жаждут. Ребенком я опробовала все на свете, чтобы заслужить
одобрение моего отца: я отлично училась, выполняла девяносто процентов
домашних дел. Я была любознательной, когда думала, что он хочет, чтобы мне
было интересно, и изображала равнодушие, когда считала, что так надо.
Ему было забавно менять правила игры, не говоря мне, что он их
изменил. Я привыкла свою жизнь сравнивать с одной из уточек в ярмарочном