"Филипп Кинред Дик. Если бы Бенни Цемоли не было..." - читать интересную книгу автора

По приказу капитана полицейские притащили из вертолета инструменты,
затем раздался надсадный вой - пила начала резать дерево и штукатурку.
- Это неслыханно, - сказал побледневший грек. - Я подам на вас в суд.
- Правильно, - согласился Худ. - Обязательно подайте на нас в суд.
Наконец послышался громкий треск, вырезанная часть стены обрушилась, на пол
посыпались обломки и какой-то мусор, взметнулось и стало медленно оседать
белое облако пыли.
Ручные фонарики полицейских осветили комнату, довольно небольшую. Ни
одного окна, пыль, затхлый запах... "Ее никто не использует, - подумал Худ,
осторожно проходя внутрь. - И очень давно".
Комната оказалась совершенно пустой. Стены деревянные, грязные, краска
на них шелушится. Нечто вроде заброшенного склада.
Возможно, до Несчастья ассортимент в этом магазине был побогаче, ведь
тогда было гораздо больше товаров, а теперь эта комната стала ненужной. Худ
обошел ее, освещая фонариком то потолок, то стены, то пол. На полу - дохлые
мухи... и несколько живых, неуверенно ползающих в пыли.
- Имейте в виду, - произнес капитан, - что ее замуровали совсем
недавно, в течение последних трех дней. Во всяком случае, стенку красили
никак не раньше.
- Мухи, - указал на пол Худ. - Они еще не успели сдохнуть.
Так что даже и не три дня. Вполне возможно, что эту перегородку сделали
вчера.
"Интересно, чем они занимались в этой комнате? - Он посмотрел на грека,
тоже вошедшего в комнатушку. Бледное, напряженное лицо, черные, озабоченно
бегающие глаза. - А ведь это, - неожиданно для себя понял Худ, - очень умный
человек. И вряд ли мы сумеем что-нибудь у него узнать". В дальнем конце
комнаты полицейские фонари высветили стеллаж, пустые полки, сколоченные из
грубых некрашеных досок.
Худ подошел к стеллажу.
- Хорошо, - хрипло сказал грек и судорожно сглотнул. - Я признаюсь, мы
хранили здесь самогон. А потом мы испугались. Ведь вы, центаврианцы... - Во
взгляде, которым он обвел их, стоял страх. - Вы совсем не такие, как наше
местное начальство. Их мы знаем, и они нас понимают. Вы же - до вас разве
доберешься. А на жизнь надо зарабатывать.
Грек раскинул руки в мольбе и отчаянии, но Худ смотрел не на него.
Из-за стеллажа что-то торчало, высовывалось едва-едва, можно было и вообще
не заметить. Какая-то бумага, завалившаяся туда, почти скрывшаяся из виду.
Взяв бумагу за угол, Худ осторожно ее вытащил - и скорее почувствовал, чем
увидел, что грек содрогнулся.
Это был портрет. Грузный мужчина средних лет, жирный, обвисший
подбородок, покрытый черной многодневной щетиной, застывшие в наглой,
вызывающей усмешке губы. Высокий, одетый в какую-то полувоенную форму.
Когда-то этот портрет висел на стене, люди приходили сюда, смотрели на него,
отдавали ему дань уважения. Худ знал, кто это. Бенни Цемоли в расцвете своей
политической карьеры. Вождь, хмуро взиравший на своих собиравшихся здесь
последователей. Вот он, значит, какой.
Неудивительно, что "Тайме" так переполошилась.
- Вы знаете, кто это такой? - спросил Худ хозяина лавки, повернув к
нему портрет. - Отвечайте. - Нет, нет. - Большим красным платком грек вытер
с лица неожиданно выступивший пот. - Не имею представления.