"Чарльз Диккенс. Барнеби Радж" - читать интересную книгу автора

свое заведение).
Человека, на которого в этот вечер сошел дух пророчества, звали Джон
Уиллет. Это был дородный, большеголовый мужчина с мясистым лицом, на котором
легко было прочесть редкое упрямство, неповоротливость ума и глубочайшую
веру в свою непогрешимость. В миролюбивом настроении Джон Уиллет имел
обыкновение хвалиться тем, что он всегда действует хоть и медленно, но
верно; первое было несомненно, - быстротой ума и действий Джон действительно
никогда не отличался, и при этом был одним из самых упрямых и самонадеянных
людей на свете, твердо убежденным, что все его мнения и поступки правильны,
а каждый, кто думает, говорит или поступает иначе, безусловно не прав, -
последнее Джон считал раз навсегда установленным и столь же незыблемым, как
законы природы и воля Провидения.
Мистер Уиллет не спеша подошел к окну, прижал свой толстый нос к
холодному стеклу и, заслонив глаза, чтобы ему не мешали красные отблески
огня, выглянул наружу. Затем он так же медленно вернулся на свое место в
уголке у камина, расположился здесь и, слегка поежившись, как человек,
который вспомнил о холоде и тем больше наслаждается теплом, сказал, обводя
взглядом посетителей:
- Прояснится к одиннадцати. Не раньше и позже. Ни до, ни после, а
именно в одиннадцать.
- С чего вы это взяли? - спросил из противоположного угла человечек
небольшого роста. - Полнолуние кончилось, луна восходит теперь в девять
часов.
Джон невозмутимо и важно уставился на говорившего и взирал на него до
тех пор, пока не обмозговал хорошенько его замечания. Только после этого он
ответил топом, который давал понять, что наблюдение за луной - исключительно
его дело и больше никого не касается:
- Насчет луны уж вы не беспокойтесь. Про нее говорить не будем. Луну вы
не троньте, - и я не трону вас.
- Надеюсь, вы на меня не обиделись? - сказал человечек в углу.
Джон и на этот раз не спешил с ответом. Только когда второй вопрос
дошел до его сознания и был разжеван как следует, он ответил: "Пока нет",
разжег трубку и принялся курить в безмятежном молчании. Время от времени он
искоса поглядывал на мужчину в широком костюме для верховой езды с огромными
обшлагами, украшенными потускневшим серебряным шитьем, и с большими
металлическими пуговицами, - человек этот сидел в стороне от компании
постоянных посетителей, низко надвинув шляпу и заслонив лицо рукой, которой
подпирал голову. Он производил впечатление сурового нелюдима.
В комнате, поодаль от камина, сидел еще один гость в сапогах со
шпорами; судя по его нахмуренным бровям и скрещенным на груди рукам, а также
по тому, что стакан вина стоял перед ним нетронутый, мысли его были далеко
от всего окружающего и от тем, которые здесь обсуждались. Это был молодой
человек лет двадцати восьми, выше среднего роста и, несмотря на некоторую
худощавость, крепкого и красивого сложения. Его темные волосы не были
прикрыты париком, а костюм для верховой езды и высокие сапоги (фасоном
несколько напоминавшие ботфорты современных лейб-гвардейцев) носили на себе
явные следы путешествия по плохой дороге. Впрочем, несмотря на дорожную
грязь на его платъе и обуви, видно было, что одет он хорошо и даже богато,
но без излишнего щегольства, - как человек высшего круга, настоящий
джентльмен.