"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

- И я была бы очень благодарна, если б мне помогли определиться на
место или еще как отсюда выбраться, - сказала Главная.
- И я тоже, - присоединилась Номер Два. - Очень была бы благодарна.
Тут поднялась Паклеголовая и объявила, словно сделала открытие, которое
при одном лишь упоминании о нем должно поразить своей новизной
неподготовленных слушателей, что она была бы очень благодарна, если б ей
помогли определиться на место или еще как отсюда выбраться. А затем, - как
будто она возгласила: "Хором, девушки!" - все стрелки завели ту же песню. На
этом мы с ними расстались и начали длинный обход просто старых и немощных
женщин, но всякий раз, когда б я ни выглянул из любого высокого окна,
выходившего во двор, я видел, что Паклеголовая и прочие строптивые следят за
мной из своего окошка, ни разу не упустив случая заметить меня, едва только
моя голова оказывалась на виду.
За какие-нибудь десять минут я утратил веру в россказни о счастливых
временах человеческой жизни - о юности, зрелости, о неомраченной старости.
За какие-нибудь десять минут свет женственности, казалось, померк вокруг, и
этот склеп мог порадовать только зрелищем чадящих и угасающих огарков.
И, что любопытно, у этих поблекших старух было свое, общее для всех,
представление о том, каковы должны быть здесь требования этикета. Узнав о
появлении посетителя, все старухи, которые не лежали в постели, проковыляли
к скамьям и заняли свои места, образовав две ровные линии старых поблекших
женщин, глядевших друг на друга через узкий стол. Никто не заставлял их
усаживаться подобным образом - для них это значило "принимать гостей". По
большей части они даже не пытались завязать между собой разговор, не
смотрели ни по сторонам, ни на посетителя, а только жевали губами, наподобие
старых коров. В некоторых палатах было приятно увидеть зеленые растения; в
других - одну из строптивых, которая исполняла обязанности сиделки, -
лишившись общества своих товарок, она работала неплохо. Каждая палата -
дневное помещение, или спальня, или и то и другое вместе - была
безукоризненно чиста и хорошо проветрена. Подобных мест я видел не меньше,
чем любой путешественник не по торговым делам, но нигде не видел такого
порядка.
Те, что не могли подняться с постели, были преисполнены терпения, веры
в бога и находили опору в библии, лежавшей у них под подушкой. Они жаждали
участия, но ни одна не желала, чтобы ей стали внушать надежду на исцеление.
Здесь считалось делом чести иметь побольше недугов и быть в худшем
состоянии, чем другие. День был солнечный, из нескольких окон видна была
Темза, полная жизни и движения, но при мне никто не выглянул в окошко.
В одной большой палате сидели у огня в почетных креслах, словно
президент и вице-президент этого славного общества, две старушки, каждой из
которых было за девяносто. Младшая, которой только что исполнилось девяносто
лет, была туга на ухо, но могла еще, при некотором усилии, вас услышать. В
молодости она нянчила девочку, которая жила сейчас в той же комнате и была
еще дряхлей, чем она. Когда смотрительница напомнила ей об этой женщине, она
отлично поняла, о ком идет речь, принялась кивать головой и указала в ее
сторону пальцем.
Старшая из двух, девяностотрехлетняя, держала перед собой
иллюстрированный журнал, но не читала его. Она смотрела веселыми глазами,
прекрасно сохранилась, хорошо слышала и была удивительно разговорчива.
Совсем недавно она потеряла мужа и попала сюда немногим более года назад. В