"Александр Дихнов. Шпага гроссмейстера (Рагнаради 1)" - читать интересную книгу автора

черного бархата с красными разводами и со шпагой у пояса. Тот вечер
врезался мне в память, и единственное, что я позабыл, - это черты лица
моего собеседника...
- Присаживайтесь! - Он указал рукой на стул, а сам подошел к стоящему
у стенки шкафчику и достал кувшин вина и пару стаканов. Я отметил, что он
был невысок, но пропорционально сложен и производил впечатление человека
недюжинной силы. - Давайте выпьем и поговорим.
Все это было крайне необычно, и я, отпивая отменное вино, осторожно
поинтересовался:
- А, собственно говоря, с кем имею честь?
- Какое это имеет значение? Я ведь не спрашиваю, кто вы. Для меня
достаточно, что вы - бессмертный, а я давно хочу поговорить с таким
Человеком. - Он сделал краткую паузу, подразумевавшую ответ. Но я смолчал,
и он продолжил:
- Ведь на ваших глазах творилась история, вы прожили большую жизнь и,
казалось бы, должны лучше других понимать тщету сущего. Что же заставляет
вас действовать, да и вообще жить?
Должен заметить, что меня порядочно раздражала такая постановка
вопроса, к тому же совсем недавно я имел подобный разговор с Юлианом,
поэтому, не мудрствуя лукаво, принялся распространяться в том духе, что я
есмь Человек, часть Человечества и так далее. Однако вскоре меня прервали:
- Бросьте, сударь, вы прекрасно понимаете, что Человечества давно уже
нет, а вы и ваши товарищи - как динозавры, некогда жившие на вашей родной
планете. Вы обречены историей и в лучшем случае можете рассчитывать на
личные свершения...
- Прекрасно, почему же мне не жить ради личных свершений?
- Потому что вы не можете отделить их от блага вашего народа!
- Вы так считаете? - Я произнес эту фразу как можно более насмешливо,
но внутренне осознал, что он меня поймал и ко мне возвращается старое
чувство беспросветности...
- К тому же, - безжалостно заметил мой собеседник, - ваше бессмертие
- мнимое. Рано или поздно вы погибнете, причем скорее всего случайно и
нелепо, и что тогда?
Это все напоминало заколачивание гвоздей в гроб, и я совсем было
приуныл, но тут мне в голову пришла забавная мысль, и хотя красно-черный
собеседник продолжал красноречиво втирать меня в грязь, я его уже не
слушал. Я даже перестал размышлять, прав ли он и насколько, просто понял,
что весь этот разговор затеян с единственной целью: исключить меня из
игры, убрать с Доски моими же собственными руками. Таким образом,
дальнейшая беседа интереса уже не представляла, тем более что весомых
контраргументов я так и не находил, поэтому, донельзя бесцеремонно перебив
его, я внес предложение:
- Может быть, мы вернемся к этой теме, но... когда вы будете подыхать!
- Когда я буду... что?
Мгновение он молчал, а потом расхохотался. Смеялся он искренне,
весело, громко и, по-видимому, надо мной, однако я не обиделся и лишь
вторил ему, так как в глубине души меня не покидало чувство, что я имею
никак не меньше шансов остаться тем самым последним, кто смеется хорошо.
Внезапно его смех оборвался, он поднялся из-за стола, делая какие-то пассы
руками, и, отчеканивая каждое слово, сказал: