"Сергей Диковский. Комендант Птичьего острова" - читать интересную книгу автора

Косицына. Вскоре это было замечено, и японцы принялись откровенно
поддразнивать коменданта. То один, то другой кривил спазмой рот, изображая
крайнюю степень усталости. Со всех сторон неслись глубокие блаженные
вздохи, похрустывание расправляемых связок, чмоканье, кряхтенье, сонное
бормотанье - темная музыка сна, способная свалить даже свежего человека.
Чтобы стряхнуть дремоту, Косицын спустился к берегу и, став на колени,
погрузил лицо в темную воду.
Стало немного легче. Он смочил бескозырку и нахлобучил на голову.
Только бы просидеть до утра. А там... Должен же "Смелый" заметить огонь.
Он снова вернулся к японцам. Кажется, они теперь спали по-настоящему,
без нарочитого храпа и вздохов. Косицын еще раз пересчитал "рыбаков". Семь
японцев лежали полукругом - головами к сопке, ногами к костру. Огонь и тот
задремал: угли уже подернуло сединой.
Холодная вода стекала с лент бескозырки за шиворот. Комендант даже не
шевелился. Пусть, так лучше. Рука от щипков онемела, а капли все-таки
гнали сон.
Вскрикнула птица. Повис, нудно заныл над ухом комар. Ниже, ниже...
Звенит, переливается, тянет... Скорее бы рассвет, ветер, птичий базар. На
свету как-то меньше слипаются веки. Он отмахнулся от комара. Медлит,
сверлит... Хоть бы ужалил... Нудьга! Не комар - провод в степи... Откуда
степь? Ерунда... Ветер? Нет, песня... Странная песня.
Он смотрел на угли, стараясь понять, человек то поет или просто гудит
усталая голова. А сквозь сонный плеск моря заметно пробивалась песенка -
грустная и простая.
То была песня-петля, песня-удавка. Прозрачная, безобидная, цепкая, она
незаметно обволакивала тело и усталую волю бойца.
Он вскочил, отошел в сторону. Песня догнала его, пошла рядом, обняла за
шею прозрачной рукой.
Душит, гнет, качает, баюкает... Что за черт! Кружатся звезды, качается
берег, точно палуба. Ерунда! А быть может, почудилось?
Зябко стало коменданту. Он пошел быстрее, почти побежал. Песня смолкла,
отстала...
Из темноты навстречу взметнулась скала. С разбегу привалился он к
мокрому камню. Кровь сильно токала в царапину на плече. Промыть бы соленой
водой... Завтра лекпом наложит повязку по форме...
Снова Косицын почувствовал вкрадчивое прикосновение песни. Она выползла
откуда-то из темноты, из сырых водорослей, из камней, обняла и закрыла
ладонью глаза.
Опускаясь на корточки, он твердил сквозь зубы себе самому:
- Я не хочу спать... Я не хочу спать... Не хочу.
Но песня была сильнее. Она сомкнула веки бойца, пригнула к коленям
горячую голову. Спать! Спать! Все равно...
Он выпрямился, глянул с отчаянием в темноту. Коменданту почудилось, что
на камне, напротив скалы, сидит шкипер. Руки синдо - локтями в колени,
подбородок - в ладони. Лицо неподвижно, а под ресницами настороженно тлеют
глаза. Вот оно что - песня сочится сквозь зубы.
И вдруг комендант понял: вяжут сонного! Еще минута - и песня шаг за
шагом уведет его в темноту... Сволочи! Как быка!
Он рванулся, крикнул что было сил:
- Врешь! Не выйдет... Молчи!