"Сергей Диковский. Товарищ начальник" - читать интересную книгу автора

последовательный путь рабочих часов. Ее носят в боковом кармане и к концу
каждого месяца сжигают. Но есть еще другая, страшно заветная зеленая
тетрадища, сшитая из четырех общих. С нее не разрешается стирать пыль -
она прячется в самом дальнем углу полки, за строгим барьером уставов. Это,
конечно, не дневник, потому что у начальника нет желания посмотреть на
себя со стороны или издали. И, во всяком случае, не стихи, потому что их
музыка всегда удивляет начальника, как странное, дьявольски трудное
словесное рукоделие.
Не дневник, не стихи, но некоторые мысли и наблюдения за девять лет
кочевок по границе. Здесь каждая прочитанная книга проходит, оставляя свои
лучшие абзацы и строки. Здесь анатомирован каждый боец маленькой горстки
чекистов. Наконец, в клетчатых страницах спрятаны мысли, которые не
хочется терять и некому высказать на этом островке посреди тайги.
Три года длится на границе красноармейская вахта. Три раза отмечал
начальник в тетради ее начало и конец, девять раз ежегодное пополнение.
Каждую осень за тысячи километров военкоматы отбирали ему новое
человеческое пополнение. По этим людским ручьям Гордов судил о
возрастающем материальном и культурном богатстве страны. Сначала приходило
немало молчаливых толстощеких крестьянских парней, испуганных
прикосновением холодной машинки к затылкам. Парней упрямых, замкнутых, как
их окованные жестью сундучки. Этих деревня еще провожала отчаянно, с
пьянкой, после которой отливают водой у колодцев, с песнями, полными
тоски.
Парни были малограмотны и безграмотны. Парни носили онучи березовой
белизны. Было много пота, стрельб, политчасов, трудных, как первые роды. В
те годы начальник носил шинель с оперными красными ребрами, светлый чуб и
дрянные брезентовые сапоги. Он только что вернулся с фронта, сам был
малограмотен и в тысячу раз лучше, чем тощую политграмоту Коваленко, знал,
что динамит "ударяет в твердое", а мильс взрывается на четвертой
секунде...
Потом стали приходить люди, оставившие железные седла "клетраков",
первые колхозники; молодняк, знающий, что такое котлован, деррик,
опалубка; напористые рабочие с беспокойными руками и кучей вопросов,
грамотеи, бригадиры - люди, привыкшие сами командовать; осовцы,
разбирающие винтовку с завязанными глазами.
На каждого приходили характеристики, и каждая была неопределенна,
тускла, как пятиминутная фотография.
Военкомат писал:
"Михеев Василий Петрович. Член ВЛКСМ. Рабочий. Родственников за
границей не имеет".
Зеленая бездонная тетрадища добавляла:
"Комсомолец с 1925 года. Наборщик. Стрелок второго класса, потому что
всегда торопится и дергает спусковой крючок. Политически развит
достаточно, хотя иногда скрывает знания, чтобы не обогнали другие.
Решителен и поспешен в действиях. Силен физически, но выдыхается на
больших переходах. Горд, о чем можно судить, например, по таким
выражениям: "Я все превзошел" или: "Поди, Ваня, умойся". Вначале вступал в
пререкания с младшим командиром на тему, можно ли красноармейцу носить
длинные волосы.
М. - из таких людей, которых всегда следует скипидарить. К коню