"Любен Дилов. Еще раз о дельфинах" - читать интересную книгу автора

фактами, которые уже известны, а сообщит только о последних результатах
своей работы. Он сделал знак ассистенту и торжественно объявил:
- Послушаем приветствие наших морских друзей уважаемому съезду
океанологов!
Ассистент включил магнитофон, и зал наполнился звуками падающих в воду
тел, писком, бульканьем, тявканьем. Потом эти звуки отодвинулись, и на их
затихающем фоне ясно и недвусмысленно прозвучало:
- Тгобрый ттень, пхприятели, ллюди. Шелаем стороффья и успеххофф.
Ттобрый ттень; пхриятели, ллюди, шелаем стороффья и...- далее последовала
вереница звуков, тихих и ласковых, похожих на объяснение в любви на
непонятном для нас языке.
Сотни представителей рода человеческого, сидящих в зале, буквально
окаменели. Только профессор Дж. Н., торжествующе улыбаясь, произнес в
наступившей тишине:
- Это дельфин Моро. Приглашаем вас завтра посетить дельфинарий и
послушать, что он вам скажет лично!
Но в момент, когда, наконец, публика должна была разразиться
аплодисментами, в партере раздался громкий возглас:
- Позор! Это издевательство над существами, которые стоят на более
высокой ступени развития, чем мы с вами. Вы - убийца! Вы совершаете
преступление! Убийца, убийца!..
Поднялся страшный шум, все повскакали с мест.
Я перегнулся через перила, и мне удалось разглядеть молодого человека,
который вырывался из рук распорядителей и, словно бичом, продолжал
размахивать своим скандальным "Убийца!". Потом, так же неожиданно, он
покорно вышел из зала.
Я бросился за ним - такое происшествие не оставит спокойным ни одного
настоящего журналиста,- и как раз вовремя, поскольку он уже удалялся по
улице, сопровождаемый недоверчивыми взглядами распорядителей, которые,
вероятно, все еще сожалели, что не вызвали полицию.
- Постойте,- окликнул его я.- Извините... вы не могли бы...
Сейчас я уже не помню, как мне удалось завоевать его доверие. Но я
навсегда запомнил его лицо: продолговатое, прозрачно-желтое, это было лицо
святого с православной иконы, которое все еще подрагивало от волнения.
Большие светло-зеленые глаза, словно две искрящиеся капли Тихого океана. Он
был одет в поношенный, но чистый костюм и вполне мог бы сойти за
придавленного нищетой и безработицей жителя большого города, если бы вся
его фигура не сохраняла при этом какого-то горделивого достоинства. Он
смотрел на меня своими тихоокеанскими глазами и после недолгого колебания
вдруг сказал:
- Ну что ж, вы, конечно, спросите обо мне у профессора, и он вам
скажет, что я сумасшедший. Я не буду на вас в обиде, если после этого вы
откажетесь от моего предложения. Сегодня вечером я к вам зайду. В какой вы
гостинице?
Я смутился - ведь он отгадал мои намерения - и стал уверять его, что
не поддаюсь влиянию чужого мнения и что обязательно буду ждать его вечером.
Он пришел, когда великолепный город зажегся многоцветными огнями
бесчисленных реклам. С вызывающей иронией спросил меня:
- Ну, что сказал вам Н.?
Не было смысла отрицать разговора с профессором достаточно