"Дино Динаев. Лунный удар " - читать интересную книгу автора

- А чего он матом ругается?
- Много ты понимаешь! Знаешь, у него работа какая нервная! Давай иди!
Ты ногтя его не стоишь.
Не успел Алик выйти в подъезд, как услышал, как Галузин просит у сестры
пару сотен взаймы. И ей не отдаст, подумал Алик.
Он вышел на улицу, задержав шаг у новенькой иномарки Галузина. "Пионер"
внутри съемной панелью дразнится, даже музыку не выключил, гадский папа, и
еще совести хватает полтинники стрелять. Реаниматор, туда его так.
Флоров перевел взгляд со сверкающей машины на свои прохудившиеся
башмаки, альтернативы которым не наблюдалось, по-крайней мере, еще на пару
сезонов и подумал:
- Деньги, конечно, не главное, но не до такой же степени!
И глаз у доктора оказался плохой, потому что, придя от него, Алик в ту
же ночь увидел такой сон, хотя еще и не навязчивый, но уж и нормальным его
назвать было никак нельзя.
Начиналось все замечательно. Посмотрев на сон грядущий постановку по
телевизору и поддев исподнее, еще отцовское, пятьдесят какого - то года,
производство Китай, еще Мао был жив и Гоминьдан - вот это качество, ничего
вы не понимаете в исподнем, в хорошем исподнем, в настоящем исподнем, с
ворсом вовнутрь, с пуговками наружу - улегся он спать в той комнатенке, что
окнами выходила на Столичный проспект.
Заснуть надо было торопиться, не ровен час - полпервого, пойдут
автобусы с докерами со второй смены, тогда точно заснешь. Но только после
того, как пройдет последний транспорт.
За окном шумел тополь, что, уезжая, воткнула тонким прутиком в землю
лет надцать назад одна из жилиц, приговаривая, что будет, мол, обо мне
память - и шутка удалась, вымахал тополище аж с две пятиэтажки, грозя
погребсти под собой весь дом, а, летом нещадно затапливая квартиры и улицы
душным пухом, зудели за тонкой сеткой комары, и постепенно все эти звуки
перешли в новое качество, а именно в дробный стук копыт и скрип широченных
грубых рессор.
Алик находился в тесной кабинке, обшитой воловьей кожей и крест накрест
подбитой сыромятными ремнями. На нем была невероятно тугая фрачная пара из
необыкновенно толстой ткани. На коленях примостился гладкий толстый фолиант.
Кабина колыхалась, колыханье сопровождалось уже упомянутым стуком и
скрипом. За окном было сумрачно, но внезапно сумрак беззвучно осветился.
- Гроза идет, барин! - прокричал возница. - Укрыться бы загодя.
- Ну, так поезжай шибче в деревню, дура! - велел Флоров.
- Да деревня уж больно плоха. Сумиты, одним словом. Нерусь.
- Эк ты, братец, отзываешься о государевых людях. Знаешь, сколько я
люду переписал, и все они, про между прочим, подданные Его Величества,
независимо русские они либо неруси.
Флоров заботливо погладил лежащий на коленях фолиант. На нем в
очередном сполохе осветилась массивная пряжка, на которую он был застегнут.
На пряжке имелся золотой барельеф в виде двуглавого орла со скипетром и
булавой, а также была вытеснена надпись-1872 год от Рождества Христова.
Когда всполохи стали чаще и начали сопровождаться отдаленным грозным
гулом, а по тарантасу хлестнули первые, еще слабые порывы ветра, Флоров не
выдержал и крикнул:
- Семейка, дубина ты стоеросовая, поезжай немедля в деревню. Неровен