"Владимир Динец. Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)" - читать интересную книгу автора

туристы, сплавлявшиеся на плотах. С ними я проплыл семьдесят километров до
Чуйского тракта, сэкономив два дня пути.
Тракт, извилистая грунтовка среди белых и красных скал, привел меня в
поселок Акташ. В гостинице моим соседом оказался врач-алтаец, который весь
вечер жаловался мне на злых и агрессивных русских завоевателей, огнем и
спиртом поставивших его народ на грань вымирания. Весь следующий день я
бродил по чудесным альпийским лугам, украшенным ядовитыми ртутными
озерами, а затем "КАМАЗ", на местном жаргоне - "самолет", промчал меня по
всему Чуйскому тракту обратно вниз. Пока редкие лиственничники и пустынные
степи Центрального Алтая плыли за окном кабины, а густой шлейф пыли
заставлял взлетать пасущихся у дороги журавлей-красавок, шофер с обидой
рассказал мне про злых и неблагодарных алтайцев, которые обстреливают на
тракте машины и выживают русских. И это - вместо благодарности за среднее
образование, бесплатное здравоохранение и платное электричество. Дорога
запомнилась как бесконечное чередование скальных карнизов - "бомов",
заросших густейшей тайгой горных кряжей и широких лугов, сплошь залитых
оранжевыми "жарками".
Трясясь в автобусе на Телецкое озеро, я познакомился с вертолетчиками,
которые подбросили меня на реку Чулышман. Это был санитарный рейс -
забирали туриста-водника, получившего травму при сплаве. Место в его
байдарке, естественно, освободилось, и половину следующего дня я вертелся
в тучах брызг среди порогов нижней части реки. Потом течение стало
спокойнее, и к вечеру мы были в устье. Отсюда маленький теплоходик провез
нас по всему озеру. В серебряной воде отражались высоченные отвесные
берега, покрытые тропически густой зеленью. Узкие каньоны уходили вверх, и
цепочки водопадов искрились между тонкими полосами тумана. Синие
пихтарники оказались сырыми, как амазонская сельва. Орхидеи-башмачки
светились в тени кедровой чащи. Нигде не видел таких красивых таежных
лесов, как на Алтае.
К сожалению, была уже середина июня, и времени у меня осталось совсем
мало. Я успел еще съездить в Чемал, пройтись по берегам Катуни, мчавшейся
сквозь лабиринт крошечных скалистых островков, каждый из которых был
украшен аккуратным пучком сосен. А к концу следующего дня уже глядел из
окна вагона на западносибирские равнины.
По дороге на Тянь-Шань я сделал четыре коротких остановки. Первую - на
степных Кулундинских озерах, где литровая банка клубники "Виктория" стоила
сорок копеек (с тарой). Вторую - в Казахском мелкосопочнике, уютной стране
разноцветных каменистых холмов, населенных сайгаками, дрофами-красотками и
каракуртами.
Третью - на берегу Балхаша, в Бетпак-Дале. Эта гипсовая пустыня, всюду
описываемая как скучная и безжизненная, оказалась красивейшей местностью с
интереснейшей флорой и фауной. Четвертая остановка была в желанной для
наркоманов Чуйской долине, оказавшейся, наоборот, очень скучной.
Единственное, что там водилось - это саранча. Ее стайки при каждом шаге с
громким треском разлетались из-под ног и прятались в густых куртинах анаши.
Во Фрунзе я попал в самый разгар узбекско-киргизского конфликта, но на
сей раз события как-то прошли стороной. Путешествие по Внутреннему и
Центральному Тянь-Шаню обошлось без эксцессов, если не считать случая в
автобусе Чолпон-Ата-Пржевальск, когда одного из пассажиров стошнило прямо
на мой многострадальный рюкзак. Мы с уже известным читателю Витей Лесиным