"Владимир Динец. Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)" - читать интересную книгу автора

быстро. С каждым месяцем ситуация ухудшалась: цены начали пугающий разбег,
весь юг трясли этнические конфликты, первые судороги транспортного
паралича прокатывались по стране. Путешественник чувствовал себя словно
человек, застигнутый на реке ледоходом. Как раз в этот момент у меня
набралась довольно значительная сумма денег: на одной работе удалось
провернуть несколько гешефтов, и кое-что осталось от весенних подработок
ловлей змей в прошлые годы. Я решил, что надо любой ценой постараться
попасть в самые интересные места Союза из тех, где не был раньше, пока все
не развалилось окончательно.
Защитив в конце концов диплом, я в тот же день улетел в Ашхабад и
быстро прокатился по Центральному Копетдагу, Прикаспию, Талышским горам,
Дагестану, Чечено-Ингушетии и Калмыкии. Потом съездил на Приполярный Урал
и на пустых железнодорожных платформах проехал навстречу весне от Нового
Уренгоя до Тобольска. Наконец в начале июня, договорившись на обеих
работах, что вернусь в конце августа, я отбыл в "кругосветку" по всей
восточной части страны. Знание профессионального жаргона и наличие летной
куртки давали мне некоторый шанс на успешную ловлю халявы при общении с
полярной авиацией, но пользоваться рейсами из больших городов приходилось
по билетам.
В течение месяца мне удалось побывать в самых интересных местах
Таймыра, Путораны, Северной Земли и Чукотки. До этого я много читал о
сибирской тундре, и всюду ее описывали как бедное красками суровое
пространство, скучное и безжизненное. Зимой, пожалуй, так оно и есть, но
летняя тундра оказалась фантастически прекрасной. Полярный день сменился
восхитительными закатами и рассветами продолжительностью по нескольку
часов - мечта фотографа! Пользуясь белыми ночами, я сутками бродил по
задумчивым равнинам и холмам и не мог наглядеться на игру красок, на
волшебные пейзажи, на чудесные оттенки, разлитые по ледовым полям. Даже в
Уссурийской тайге не встретишь за день столько ярких птиц, сколько их
водится в тундре, особенно прибрежной - гаги и казарки, гуси и каменушки,
кайры и чистики, гагары и поморники, куропатки и желтоглазые полярные
совы. Внутренние районы несколько менее богаты жизнью, зато там попадаются
совершенно неземные ландшафты - такие, как горы Бырранга, район Иультина
или озеро Эльгыгытгын в метеоритном кратере. Но самым сильным впечатлением
была для меня таймырская весна. Она продолжалась не более недели: в
течение трех дней сошел снег, потом с каждым утром тундра преображалась:
сначала ее покрыл желтый пух ивовых сережек, затем раскрылись почки - и на
седьмой день только лед на больших озерах напоминал о зиме.
Чем дальше к востоку, тем богаче становились флора и фауна. На острове
Врангеля тундра больше всего походила на бесконечную клумбу, битком
набитую леммингами, пуховыми птенчиками куликов, маленькими северными
бабочками и прочей живностью.
Еще интереснее оказался мыс Дежнева - азиатская сторона Берингова
пролива. На его высоких скалах пограничники установили телескопы, в
которые при хорошей погоде можно разглядеть рачков на коже плещущихся в
бухтах серых китов.
Побережье мыса - сплошная цепь моржовых лежбищ, птичьих базаров,
гусиных гнездовий. А вдали, за серебистой гладью пролива, сверкают на
солнце горы Аляски.
Хотя Чукотку исследовали десятки зоологов, там все еще осталось немало