"Томас Диш. Азиатский берег" - читать интересную книгу автора

в путеводителе. Он посетил кладбище Эйупа и посвятил целое воскресенье
древней городской стене, старательно выискивая - хотя и не умел читать
по-гречески - надписи, посвященные византийским императорам. Но все чаще
во время этих экскурсий он встречал _женщину_ и _мальчика_, вместе или
поодиночке, пока не начал вздрагивать при встрече со всеми женщинами или
детьми. И опасения его не были безосновательными.
Каждый вечер в девять часов, самое позднее в десять, она приходила
и стучала в дверь его квартиры, а если парадная была уже заперта, то в
окно. Женщина стучала терпеливо и не слишком громко. Иногда ее стук
сопровождался несколькими турецкими словами, чаще всего: "Явуз! Явуз!"
Такого слова не было в словарях. Но от почтового клерка в
Консульстве он узнал, что это распространенное в Турции мужское имя.
Его звали Джоном. Джон Бенедикт Харрис, американец.
В течение примерно получаса женщина стучала и звала его - или
какого-то воображаемого Явуза. И все это время Джон сидел в кресле в
пустой комнате, попивая кавак и наблюдая за движением паромов в черной
воде между Кабатасом и Ушкюдаром, европейским и азиатскими берегами.

* * *

Впервые он увидел ее возле крепости Румели Хизар. Это случилось в
один из первых дней после прибытия, когда он ходил записываться на курсы
в Роберт-колледж. Заплатив за занятия и осмотрев библиотеку, он стал
спускаться с другой стороны холма и сразу же увидел огромное
величественное сооружение. Он не знал, как оно называется, потому что
путеводитель остался в отеле. Во всяком случае, на берегу Босфора стояла
древняя крепость - громада из серого камня с башнями и бойницами. Было
бы неплохо ее сфотографировать. Но даже с такого большого расстояния
крепость оказалась слишком велика и никак не помещалась в кадровую рамку
видоискателя.
Он свернул с дороги на тропинку, которая петляла среди сухого
пустырника и, судя по всему, огибала крепость. По мере того как он
приближался к стенам, они вздымались все выше и выше. Едва ли у
кого-нибудь возникала охота штурмовать такую твердыню.
Он увидел ее ярдов за пятьдесят. Женщина шла ему навстречу и несла
большой сверток. Она была одета во множество пестрых застиранных тканей,
какие носили все бедные женщины города, однако, в отличие от них, она
почему-то не пыталась прикрыть свое лицо шалью, когда заметила
постороннего мужчину.
Но возможно, причиной тому был сверток - нечто завернутое в газету
и перевязанное бечевкой, - который делал этот жест стыдливости весьма
затруднительным. Во всяком случае, едва взглянув, она тотчас опустила
глаза.
Он сошел с тропинки, пропуская женщину, и она, проходя мимо,
пробормотала какое-то слово по-турецки. Вероятно, "спасибо". Некоторое
время он наблюдал за ней: не оглянется ли? Женщина не оглянулась.
Он брел по крутому, осыпающемуся склону холма вдоль крепостной
стены и не находил входа. Забавно было думать, что входа может не
оказаться вовсе. Со стороны пролива, между водой и навесными башнями,
оставалась лишь узкая полоска шоссе.