"Андрей Дмитрук. Собачья свадьба (Рассказ, фантастика)" - читать интересную книгу автора

пыталась выкрикнуть, но ее оборвал свирепый приземистый усач из Олеговой
компании: "Да кому ты нужна! Еще настроение тебе портить..." - "Я с вами
свиней не пасла!" - отрезала неукротимая. Из углов загыкали, ахнул
разбитый бокал. Краев стоял со слезами на глазах, ноздри его раздувались.
Цветные огни под потолком рябили, как фейерверк в честь поэта.
Позже он спускался по лестнице к гардеробу. По правую руку от него
шел верный молчаливый Грин Хорунжий, уже тогда до безумия влюбленный в
свою кибернетику, человек не от мира сего; по левую руку шел малорослый
усач, распихивая людей. Внизу плотная масса народа толкалась у стойки,
наотмашь вырывая свои пальто. Ледяными очками блеснул из-за лохматого
красного воротника обиженный удод. Расступились. Выскочила наперед девушка
с заячьими зубами, с пучком ранних крымских фиалок: "Победителю
сегодняшнего вечера!" Олег машинально ткнулся губами куда-то ей за ухо.
Хорунжий распахнул тяжелую дверь. С улицы ударила звездным холодом,
остудила лица ночь.
Черные голые силуэты деревьев, громада собора, ярко освещенные окна -
все плыло перед Олегом в стуке бушующей крови. Он слушал, не понимая,
отвечал, не слыша себя, смеялся невпопад. Его крепко вели с двух сторон
под руки. Видимо, чтобы спасти беззащитную душу Краева, пришло отрешение.
Сущего не стало. Словно отделенные толстым стеклом, двигались и
разговаривали друзья. Приближались к Олегу до черточки знакомые и
почему-то неузнаваемые лица...
Чувство реальности понемногу вернулось лишь в квартире друзей
Хорунжего, под действием тепла и мастерски заваренного чая...


... - Аля, - сказал Краев, из-под набрякших век уставившись в синие,
точно нарисованные на фарфоре глаза жены. - Птица ты моя... Птица счастья
завтрашнего дня... - Мотнув головой, нехорошо осклабился, двумя пальцами
поднял рюмочку: - Давай-ка... За нашего с Грином третьего... старого
друга, которого здесь нет и быть не может!
По лицу Алевтины прошла страдальческая дрожь. Этого она больше всего
боялась в Олеге - огромном, сильном звере. Внезапной волчьей тоски...
- Он что, умер?
- Жив, - вертя перед собой бокал и блаженно щурясь на переливы
хрусталя, пропел Хорунжий. - Живехонек...
- А... почему не может? Что он, больной? Или...
- Или, - перебил Олег. И добавил - тихо, отчетливо и горестно: -
Дура.
Алевтина прикусила губы, мигом отвернулась. За столом сделали вид,
что жадно слушают очередную одесситову байку.
- Не пьет он, друг наш ситный! - опять пришел в мрачное веселье
Краев. - Не пьет, не курит и, к большому своему счастью, не любит женщин.
- Нет, отчего же! - все так же изучая бокал и ни на что более не
отвлекаясь, рассеянно возразил Гриня. - Любит, просто не так, как мы.
Иначе он любит... иначе...
- А как? Как иначе? - сгорая от любопытства, подскочила на месте
Надюха.
- Молча, - процедил сонный Халзан.
- Отойдем, - внезапно решил Олег. И, отшвырнув кресло, всей своей