"Андрей Дмитрук. Собачья свадьба (Рассказ, фантастика)" - читать интересную книгу автора

бывших домов в стиле "модерн-рюс" трусцой бежала собачья свадьба. По
пустынной, еще мокрой, дымящейся мостовой. Минуя глубокие черные подъезды,
где дворники гремели ящиками, готовясь к приходу мусоровоза. Некрасиво
бежала, именно по-собачьи: уронив головы, работая тощими лопатками,
сиротливо поджав хвосты. Восемь, десять, двенадцать собак, рослых и
мелких, темных и пестрой масти, носивших на себе печать определенной
породы - или чудовищных помесей. Несмотря на все различия, в глазах и
побежке читалось одно. Они следовали предназначению. Весна гнала их, как
перелетных птиц, как рыбьи косяки на нерест. Зов, записанный на бобине
кровообращения во времена Лесной Стаи, заставляя их приникать к асфальту,
и вынюхивать путь в каменной чащобе, и, увернувшись от грузовика, как
предки - от разъяренного тура, снова собираться вереницей. Пробегая мимо
загулявших юнцов, собаки не оборачивались, только скашивали глаза. Дико
блестели их белки.
Внезапно Краев ощутил некое дивное родство с этими неприкаянными
существами. Быть может, то душевное созвучие, которое заставляло
первобытного человека избирать себе тотем, зверя-покровителя.
Бессознательно желая освободиться, Олег замахал, заулюлюкал вслед. Его
поддержали. Псы уже совсем по-волчьи пустились размашистой рысью, озираясь
и прижимая уши...
Через несколько дней Григорий привел Олега в лабораторию Ореста.
Краев никогда не был в подобных местах, разве что читал или видел по
телевизору. Ему показалось скучным и зловещим нагромождение приборов,
похожих на радиоприемники с вывернутым нутром. Он сторонился грубо
сваренных стеллажей и каркасов, месива разноцветных проводов. Мерещились
внезапные разряды, ожоги. Пахло паленой резиной и канифолью. Здесь должны
были обитать страшные металлические крысы с красными глазами-лампами:
грызть по ночам изоляцию, глодать медь...
Относительно жилым выглядел только один угол за шкафами магнитной
памяти. Там стояло дедовское кожаное кресло. В таких особенно ладно
думалось о судьбах русской интеллигенции. Впрочем, и сей обломок старого,
докибернетического мира оформили в общем духе. Над сиденьем свешивался с
никелированной штанги обруч на шнуре. Из-за спинки выползали, прихотливо
змеясь, десятки проводов с присосками на концах.
Разговор на квартире у Ореста слегка подготовил Олега к тому, что
должно было произойти. Не выходили из памяти якобы случайные Орестовы
слова о машине, не знающей страха и колебаний. Исполненными особого смысла
казались речи Киры. И тот многозначительный взгляд был, конечно, немым
экзаменом: что скажешь, самолюбивый мальчишка? Достанет ли у тебя воли и
упорства - не ослабеть, не пошатнуться на крутой тропе под грузом
собственного призвания?..
Кое-что прояснилось благодаря Хорунжему. Он и пачку стихотворений
выпросил у Олега, не скрыв, что это для Ореста; и по дороге в институт
ронял намеки, интриговал, подзадоривал... Железо пугало обилием и
жесткостью; встреча была похожа на прием у врача, чего Краев терпеть не
мог. Вместе с тем сладко щемило на сердце. Он приглашен участвовать в
опыте, быть может, равном по смелости космическому полету.
Олегу велели раздеться до трусов. Орест с Хорунжим усадили его в
кресло, короновали обручем. В грязных прожженных халатах, полные рабочей
злости, приятели казались чужими. Под обруч вокруг головы Краева насовали