"Андрей Дмитрук. Ночь молодого месяца (Авт.сб. "Ночь молодого месяца")" - читать интересную книгу автора

хвост. Шея над мощной грудью с ямочкой под горлом напоминала о лебеде и
сказочном змее. Конь капризно тряхнул головой, и огромная шелковистая
грива, взвихрившись, застыла на мгновение, как при замедленной
кинопроекции. В непроницаемых глазах отразились два молодых месяца, придав
его взгляду выражение дикой несокрушимой воли.
Отступать было поздно. Серж положил на руку печенье и протянул его.
Нежные, сухие, прохладные губы скользнули по ладони. Странной уздой был
взнуздан этот жеребец: под подбородком болтались, производя знакомый звон,
причудливые начищенные удила, на щеках блестели фигурные бляхи...
Профессиональный глаз Сержа даже при скупом свете луны мигом определил
бронзу.
Впрочем, в поведении коня не было ничего сказочного. Слизнув одно
печенье, он стал ощупывать губами кулек, а когда Серж отнял руку, чтобы
достать новую порцию, нетерпеливо застучал ногой...
Дальше рассказ Сержа стал диковинным и не слишком связным. Друг
путался, по нескольку раз возвращался к одному и тому же, замолкал, упорно
глядя себе под ноги, и поминутно то задавал мне вопрос: "Неужели так
сходят с ума?", то умолял не считать его сумасшедшим, потому что "все было
так реально"...
Кажется, был какой-то недоступный сознанию мгновенный переход - и ночь,
полная торжественной тишины конца лета, стала сырым, неярким мартовским
днем. Шлепали копыта, разбрызгивая месиво грязного снега, лихие окрики
всадников перекрывали ржание. Поскальзываясь и приседая крупами, лошади
опасливо спускались по склону. Кудрявые длинноусые воины, одетые в кожу с
грубыми железными пластинами, в простые круглые шлемы, изо всех сил
натягивали поводья; висели у седла алые щиты.
Белый жеребец гарцевал перед Сержем, конница обходила его с двух
сторон. Но теперь бесовский конь был оседлан, и на нем, сапожками упираясь
в стремена, восседала маленькая большеглазая наездница.
Судя по всему, впечатление, произведенное ею на моего друга, было
невообразимым. Он называл эту женщину "царица", хотя она была кем-то вроде
командира конного отряда. Юное лицо, круглое и широкоскулое; легкий шрам,
которому нос был обязан своим вздернутым кончиком; непокрытые смоляные
волосы до лопаток - игрушка промозглого ветра. В ярких немигающих глазах
веселое бешенство, надменность, озорство. Глядя на маленькие обветренные
руки, властно державшие поводья, Серж подумал, что всаднице будет в
радость одним точным ударом развалить плечо врага. Она внушала страх и
манила, как молния. Поверх кольчуги - распахнутая безрукавка из седого
волчьего меха, к бронзовому поясу привешен меч, сужающийся по всей длине.
Женщина бросила Сержу лишь одну фразу, короткую и звонкую, словно
команда. То ли слова эти были все-таки похожи на русскую речь, то ли по
другой, лишь позже прояснившейся причине, но он понял, что "царица"
полушутливо угрожает ему своим гневом, если подведут подковы... Затем ее
внимание отвлекли крики и хохот воинов. Молоденький всадник с тонкой шеей
и несуразно широкими под бычьей кожей плечами ошибся и дал шенкеля на
скользком склоне, вместо того чтобы осадить... Рванувшийся конь упал на
колени, и юноша кувырком вылетел из седла. Покатился шлем. "Царица"
прыснула как девчонка. Воины дразнили упавшего, называя его по имени:
"Всемире, Всемире!"
Потом женщина, уже не интересуясь Сержем, каблуками ударила коня и