"Андрей Дмитрук. Улыбка капитана Дарванга (Авт.сб. "Ночь молодого месяца")" - читать интересную книгу автора

уличных торговцев. (Хотя бы спичкой попробовать то, что едят в обед на
базе!) Они уходили, и мрак опускался на город. И только торжественный гул
пролетавших "крепостей" заставлял Кхена мечтать и утирать сладкие злые
слезы...
Потом стало еще хуже. У матери обнаружили опухоль. Отец не разрешил
тратиться на лечение, только раз привел монаха-заклинателя. Мать умирала
долго, неряшливо, никогда, впрочем, не забывая принять в постели позу
томного и изысканного бессилия. Кхену пришлось быть сиделкой, обмывать
впавшую во младенчество больную. Отец почти не бывал дома, пристрастился к
опиуму. После смерти жены не покидал курильни. Со службы в налоговом
ведомстве его прогнали. Он облысел, распух, чуть ли не ослеп. Накопленные
крохи, что пожалел он когда-то на врачей и операцию для матери Кхена,
перешли к китайцу - хозяину опиумного подвала. Однажды полиция выловила
тело отца из реки. Должно быть, наложил на себя руки, не сумев заплатить
за очередную трубку зелья.
Скоро судьба Кхена пересеклась с большой политикой. Пропахший жареной
рыбой Лиенлап засуетился и пошел судачить о новостях из столицы, о том,
что его величество подписал конституцию... Лавочники не знали, что это
такое, но на всякий случай перестали отпускать в долг. А весной была
объявлена широкая избирательная кампания.
Один из кандидатов в мэры, ища поддержки горожан, решил припудрить
несколько самых вопиющих городских язв. Начал он с призрения сирых. Кхен,
давно уже рывшийся на свалках и отнимавший гнилое мясо у собак,
пользовался на окраине славой несчастнейшего из детей, а потому послужил
кандидату хорошей рекламой. Мальчика поместили в Приют принцессы Тао, где
воспитывались сыновья погибших офицеров, незаконные отпрыски сильных мира
сего - словом, маленькие существа высших воплощений. Газеты умилились
поступком кандидата, потом в эти газеты завернули жареную рыбу. А Кхен
Дарванг, одетый в серую униформу с чужого плеча, играл в приюте роли
помощника сторожа, ассистента судомойки, рассыльного полотера и даже -
временами - роль живой боксерской груши для старших воспитанников. Только
теперь ночами было у него два занятия: плакать вслед пролетающим Теням и с
упорством древоточца одолевать на чердаке пособия по математике, физике,
аэродинамике...


С тех пор сохранял капитан Дарванг редкую невинность ума.
Бомбардировщики не были для него ни машинами массового убийства, ни
косвенными виновниками нищеты и смерти родителей. То есть он-то,
разумеется, знал все это, но не допускал до сердца. Кресло пилота было
фокусом всех стремлений, расплатой за муки детства, троном, единственной
опорой достоинства...
Здоровяки-блондины из Комитета по контролю над всеобщим разоружением,
столь беспечно обдиравшие броню и башни с танков, передававшие артиллерию
противоградовой защите и переоборудовавшие авианосцы в плавучие курорты,
уже надымили своими сигаретами на плацу и подбирались к ангарам. Чудовищу,
созданному для бомбежки и стрельбы ракетами, мирной службы не нести. Его
ждали автогенный резак и печь. Существование Кхена оканчивалось также, ибо
он был лишь человеческой половиной крылатого кентавра.
Уйти в гражданскую авиацию? Что ж, летчику такого класса везде зеленый