"Газета Завтра 763 (27 2008)" - читать интересную книгу автора (Завтра Газета)

Тит КУЛЬТУРА ПОЛТОРА

С легкой руки незабвенного культуролога Владимира Паперного принято делить советское искусство на "Культуру Один" и "Культуру Два", имея в виду соответственно период революционного конструктивизма и неожиданно пришедшую ему на смену эпоху "магического сталинизма".

Выставка "Борьба за знамя. Советское искусство между Троцким и Сталиным. 1926-1936" демонстрирует, таким образом, результаты перехода культуры из одного агрегатного состояния в другое. По мнению создателя экспозиции искусствоведа Екатерины Деготь, между культурами "первой" и "второй" промежуток был большой. И кристаллизация принципов социалистического реализма шла не так стремительно, как считает Паперный.

Деготь полагает, что речь идет о целом десятилетии, отмеченном так называемым "левым зигзагом" в политике Сталина, когда им на вооружение были взяты идеи и принципы, выработанные в левой, вполне себе троцкистской среде.

Данная концепция представляется мне довольно надуманной и даже наивной. Что вовсе не отменяет особую ценность и высокое качество данной экспозиции.

Похоже, что выставка "Борьба за знамя" наилучшим образом иллюстрирует те особые, зыбкие и краткие отрезки социальной истории, когда становление Нового еще не закончено. Миф пока не родился, образ не отлился в бетоне, чугуне или бронзе. Но чреватая новыми смыслами культура уже терзается в родовых схватках, и вот-вот случится главное…

Скромное обаяние маргинальности, трогательное очарование и странность любых переходных форм — не могут не тронуть зрителя. В русских сказках мужик, сделав кувырок через голову, превращается в медведя. В процессе сказочного кульбита наверняка был миг, когда мужик, уже перестав быть самим собой, еще не превратился в медведя. Но возникло ли при этом нечто совершенно оригинальное, вот вопрос?

Время перехода от конструктивизма к имперскому стилю даёт массу примеров синкретической архитектуры. Конкурс проектов Дворца Советов представляет собой занятный парад подобных химер. В станковой живописи шли схожие процессы, что прекрасно видно на примере работ, выставленных в Новом Манеже.

Обилие вполне забытых или вообще неизвестных имен сполна компенсируется наличием множества работ знаменитых советских художников. Столь несхожие между собой Владимир Лебедев, Юрий Пименов, Эль Лисицкий, Павел Кузнецов, Александр Дейнека, Исаак Бродский живут пока еще в одном времени, дышат разреженным воздухом одной общей эпохи — в рамках "культуры полтора".

Да, то было время, когда машинные боги молодой красной цивилизации еще не уступили пьедестал обнаженным физкультурницам, за которыми, в свою очередь, явились в позументах увенчанные лаврами и дубовыми листьями герои и триумфаторы Великой войны…

Подкупает аккуратный и внимательный подход, проявленный организаторами выставки в деле оформления и выстраивания экспозиции. Каждая работа снабжена аннотацией с краткой биографией художника. По мне эти любовно, иногда с трудом собранные сведения, — и есть самое важное и интересное на выставке. Жизни художников, драма их судеб в аэродинамической трубе страшного века — вот главные, на мой взгляд, уроки для ценителей живописи и историков культуры.

Короткие и длинные жизни, слава и забвение, опала или признанность властью, коллизии времени, культурная и политическая жизнь страны — всё в этих строчках. Один умер в блокадном Ленинграде, другой исключен из Союза художников за формализм, но, дожив до глубокой старости, был восстановлен в профессиональных правах и посвятил остаток дней любимому делу.

Вот уроженец города Бремена, мастер модерна и теоретик новой архитектуры, поклонник Коминтерна, поселившейся в 20-е годы в Москве. Умер в ссылке в Казахстане в 1942 году, куда был сослан за свое немецкое происхождение.

Или вот борец за пролетарское искусство, еврей, известный своими обвинениями в адрес художников другого направления. Он называл их искусство не только буржуазным, но заведомо антисемитским и фашистским. В конце 30-х расстрелян, захоронен на Бутовском полигоне.

Есть здесь авторы, о которых почти ничего неизвестно, и скупые сведения в аннотации приглашают зрителя внимательней приглядеться к самому полотну — этой единственной визитной карточке канувшего в неизвестность мастера.

Эпоха слома культур, помимо дрожания зыбких переходных форм может открывать дорогу, давать пространство асимметричным, альтернативным тенденциям, спрятанным в недрах индивидуального сознания или социума.

В целом можно сказать: экскурс в таинственное десятилетие удался. Сети, закинутые в прошлое, на этот раз принесли богатый улов.