"Владимир Добряков. Хроноагенты за работой ("Хроноагент") " - читать интересную книгу автора

адвокатской лицензии и осуждён на двенадцать лет. Великое Время, как мне
было скучно!
Дверь за адвокатом закрылась, и я подошел к окну. С восьмого этажа
город было очень хорошо видно. На него уже опустился вечер. Зажглись огни
реклам и уличные фонари. По оживлённым магистралям быстро, а в переулках
помедленней, сновали огни автомобилей. Вверх по реке прошел пассажирский
теплоход, а вниз спускались баржи с каким-то громоздким грузом. Порт из
моего кабинета было не видно. Именно там, через несколько часов разыграются
заключительные сцены трагикомедии, поставленной по моему сценарию. Я ещё раз
посмотрел на часы. Сейчас войдёт...
Дверь открылась, и в кабине вошел Жюльен Бланшар, начальник
оперативного отдела. Он был молод (впрочем, ненамного моложе Антуана Мержи),
энергичен и склонен к активным, нестандартным действиям. В самом начале
операции он пытался оспаривать мои детальные инструкции, но я умел настоять.
Очень скоро Жюльен убедился, что точное следование моим инструкциям всегда
приносит неизменный, ранее невиданный, успех, и стал доверять мне
безоговорочно, уточняя лишь некоторые детали. Интересно, а как в дальнейшем
сложатся их отношения, когда я освобожу от своего контроля Антуана Мержи?
Впрочем, им недолго предстоит работать вместе. Через три месяца Мержи
переведут в столицу, а Бланшар сам станет комиссаром. Кстати, интересно, а
как сложиться его судьба в будущем? Надо будет взять его на контроль. Такие
люди как Жюльен Бланшар - находка для нашего Сектора.
Я с интересом рассматривал Жюльена, пока он излагал мне свои
соображения по поводу ночной операции. Даже внешне Жюльен производил
благоприятное впечатление. Живой, проницательный взгляд, буквально
светящийся умом. Этот свет невозможно скрыть, даже тогда, когда Жюльен
напускал на себя "дурь" и изображал из себя этакого добросовестного
блюстителя: "Пусть рухнет Мир, но восторжествует закон!" Энергичные,
запоминающиеся черты лица. Он напоминал мне кого-то из популярных
французских киноактёров: не то Жана Маре, не то Алена Делона. Я не так
хорошо был знаком с историей кино, чтобы точно сказать: кого именно.
Здесь у меня был явный пробел в образовании. Как говорится: сдал и
забыл. Хотя истории искусств отводилось в программе подготовки много часов,
и ей уделялось серьёзное внимание. Но уж, что не дано, то не дано. Даже
Кристина как-то раз от души посмеялась, когда я в беседе перепутал Катрин
Денев и Нону Мордюкову. "А ещё выходец из ХХ века!" - смеялась она. Ха! Если
я жил в ХХ веке, я что, должен знать в лицо и даже общаться со всеми
знаменитостями? Крис просто забыла, что я жил в фашистской Германии, откуда
на весь остальной Мир смотрели с презрением. Да и кино-то достигло своего
рассвета только уже после того, как меня сбили в небе над Польшей, за
полгода до конца войны. А дальше я на всё смотрел уже из Монастыря, глазами
хроноагента.
Я выслушал предложения Жюльена, нашёл их разумными и одобрил.
- Господин комиссар, - сказал напоследок Жюльен, - Я уже не раз имел
возможность убедиться, что ваши решения всегда безошибочны. Но сегодня! Я
просто не могу себе представить, как Клод может решиться лично
присутствовать при таком опасном деле, как приёмка столь крупной партии
наркотиков. Это на него так не похоже. Ведь он за всю свою жизнь ни разу не
перешагнул порога тюремной камеры. И всё потому, что никогда не участвовал в
операциях даже опосредованно, а уж тем более, лично. Не понимаю, что может