"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

как бы подтверждало в глазах матери справедливость ее гнева. Слабостью отца
были карты, я слышал, как мать говорила об этом своей ближайшей подруге Мэй.
Он любил играть, при том, что средств у него на это не было.
Я знал, что исходящие от моей матери советы, ее наставления он просто
пропускает мимо ушей. И ведет себя неправильно, не так, как следовало себя
вести в тяжелой обстановке тех лет. Полагаться на него не приходилось, это я
понимал, но общаться с ним было истинным удовольствием. Для ребенка это был
идеальный товарищ, непредсказуемый, полный радостной животной энергии. Ел и
пил с наслаждением. Любил попробовать что-нибудь новенькое. Приносил домой
кокосы, папайю, манго и потчевал ими нас, не без труда преодолевая косный
консерватизм наших вкусов. По воскресеньям он любил исследовать всякие новые
места, отправлялся с нами в дальние автобусные или трамвайные поездки в
какой-нибудь парк или на пляж, никому, кроме него, доселе не известный. В
любой ситуации он всегда поддерживал дерзновение, отважное желание ступить в
неведомое, тем самым наставляя нас в предмете, полностью противоположном
маминому.
Это противоборство родителей было, пожалуй, главным непрестанно
сопутствующим обстоятельством моей жизни. Напряженность между ними не
ослабевала ни на миг. Их брак был неустранимым конфликтом двух соединенных
вместе противоположностей. Их несходство порождало нечто вроде магнитного
поля, бросавшего меня то туда, то сюда, смотря по тому, в какую сторону в
данный момент шел ток. Мой брат, с его любовью к правилам и дисциплине,
похоже, в большей степени уподоблялся матери. Я, более тихий, пассивный,
мечтательный ребенок, относился с определенным пониманием и симпатией к
отцу - сейчас я осознаю это как сочувствие душе, изначально свободной, но в
великодушном и простительно непрактичном порыве связавшей себя с царственно
подавляющей ее душой привлекательной женщины.
Единственной слабостью моей матери была игра на пианино, в которой она
была большим мастером, как и во всем, что она делала. Еще в девушках она
сама себе зарабатывала на уроки музыки, аккомпанируя на сеансах немого кино.
Играла очень хорошо. А больше всего мне нравилось то, что, когда она
усаживалась за инструмент, ее всегдашняя наставительная суровость отступала.
Лицо становилось мягче, в глазах появлялось сияние. Она садилась очень
прямо - королева, да и только, - руки держала на отлете, и весь дом полнился
прекрасной музыкой, представлявшейся мне в виде радуг или водопадов. Поставь
перед нею любые ноты, и она запросто прочтет их с листа. Когда Дональд
возвращался домой из музыкальной школы "Бронкс-Хаус" с заданной ему новой
пьесой, обычно он просил мать сыграть ее, чтобы стало понятно, как она
должна звучать.
Дональд подбирался к "Fьr Elise" Бетховена. А шумановского "Смелого
наездника" он к тому времени уже превзошел.
Меня в свой черед тоже ждали уроки фортепьяно. А пока я только
баловался с клавишами, наудачу пробовал звуки и экспериментировал с
настроениями и чувствами, которые мне удавалось в себе пробуждать, ставя
пальцы на несколько клавиш сразу и нажимая.
В отцовском магазине рядом с кассовым аппаратом на прилавке под стеклом
были разложены игрушечные музыкальные инструменты. Каждый из этих
инструментов был и у меня. Я свистел в грошовую свистульку, дудел на губной
гармошке, точь-в-точь такой же, как в морском оркестре братьев Хонер,
выдувал звуки из окарины, которую еще называют картофелиной из-за ее формы.