"Хаймито фон Додерер. Под черными звездами [H]" - читать интересную книгу автора

Даты здесь малоинтересны, однако нужны, чтобы понять, как мог я вести
тот образ жизни, который вел, когда на Восточном фронте, откуда я прибыл,
все еще продолжались военные действия, пока не последовал полный разгром.
А я здесь pax in bello, в аду как дома! Из окон моей квартиры, с большой
высоты, я созерцал все ту же каменную панораму, что и раньше, всегда,
задолго еще до того, как весь этот ужас обрушился на Вену и наше "Кафе
близ ратуши" было переименовано нами в "Кафе без радости". Но только
теперь этот вид окаменел окончательно.
Я встал очень рано и с самого утра сидел уже в штатском за письменным
столом. Вчера мы "экзаменовали". Сегодня по расписанию - "Составление
характеристик". Не надо являться до десяти часов на службу. Чай и кофе у
меня еще были настоящие (в свое время я сделал довольно большой запас,
купив и то и другое во Франции), имелись и сигареты. И вот в то осеннее
утро я сидел за моим рабочим столом, изо всех сил стараясь твердо
держаться того, чего и по сей день держусь твердо. В этом смысле между тем
и нынешним временем нет никакой разницы.
Все остальное, однако, теперь для меня непостижимо: "экзамены",
"служба" (где у меня, впрочем, был прекрасный отдельный кабинет, и я даже
много чего успел, сидя в нем, сделать) и то, что мы вообще могли играть
этот спектакль, спасавший нас всех в те годы. Но самое непостижимое -
вечера, которые мы проводили тогда у адвоката Р.


Панорама окончательно окаменела - нигде ни ростка зелени, и даже
единственное дерево там, глубоко внизу, в углу какого-то двора, на которое
я всегда смотрел, тоже исчезло. Возможно, оно пало жертвой работ по
противовоздушной обороне: везде ведь копали, да и строили тоже эти
безобразные бункеры, внося по пути разрушения - прелестный маленький замок
Кобенцль еще и теперь в руинах, хотя в него не попал ни один снаряд, - в
сущности, портили все. Если не как-нибудь по-другому, то одним уже этим
странным окаменением, которое вытесняло весь воздух между предметами
вместе с их ароматом - даже в самых таинственных переулках пригорода он
ушел в песок и исчез. И старые домишки в Хайлигенштате и Зиверинге
таращили через дорогу слепые окна, словно отталкиваясь друг от друга и от
того, кто тут шел. Нигде уже больше не удавалось почувствовать, что ты
свой, что ты принят.
Адвокат Р. был в студенческие годы моим воспитателем в родительском
доме, или, как тогда говорили, моим гувернером. Красивый, разносторонне
одаренный человек, офицер в первую мировую войну, увешанный регалиями, но
так и оставшийся навсегда инвалидом, он и теперь сохранил большую
адвокатскую практику. Р. был выдающимся юристом. Годы спустя, на его
похоронах, меня поразила огромная толпа, провожавшая гроб на кладбище, и я
выразил свое удивление одному знакомому. Тот, гофрат доктор Н., ставший
впоследствии председателем уголовного суда I округа Вены, сухо ответил:
"То, что ты здесь видишь, - это все неотсиженные годы... многие сотни
лет".
И это была правда. Р. был воистину другом всех преследуемых законом,
кем бы они ни были - промышленниками, чиновниками министерства или