"Хаймито фон Додерер. Истязание замшевых мешочков" - читать интересную книгу автора

- Простите... что именно привело вас в ярость?
- Вот как раз это _сидение_, если быть точным.
- Как, - сказал я с легким раздражением и в то же время чувствуя, что
каким-то странным образом уже и сам заражен этой ненавистью, - но ведь на
самом-то деле никаких ножек не было!
- Конечно, не было. Да они вовсе и не обязательны для _сидения_! Это
_сидение_, скорее всего, объяснялось тем...
- Извините, - перебил я его, - вы хотите сказать "это впечатление было
вызвано тем"...
- Ну да, предположим, - сказал он, еле сдерживая нетерпение. - Так вот,
оно было вызвано тем, что эти голубчики явно имели форму перевернутого
белого гриба - такие, как говорится, приземистые, коренастые. А потом я
заметил еще кое-что: у каждого на животе был номер, большой темный номер,
вдавленный в серую замшу. Их здесь сидело тридцать шесть штук: с первого
по двенадцатый номер на нижней ступеньке, с тринадцатого по двадцать
четвертый номер - на средней, а с двадцать пятого по тридцать шестой - на
верхней, слева направо, в четком порядке. Койль показал мне список на
внутренней стороне дверцы сейфа. В нем было подробно перечислено, что
содержит в себе каждое из этих существ. Ну, например, номер двадцать три -
изумруды, тридцать девять штук, вес, грань, все подробно о каждом... Здесь
было целое состояние. Номер тридцать два - необыкновенно крупные
бриллианты, равных которым я никогда не встречал, а уж в таком количестве
и подавно... Каждый из драгоценных камней был еще в чехольчике из оленьей
кожи, а на нем выдавлена буква алфавита. В списке эти буквы тоже
значились, причем под буквой стояли все данные камня. Номера от десятого
до четырнадцатого - сказочно огромные жемчужины. От восемнадцатого до
двадцать третьего - самородки: крупицы золота почти все больше лесного
ореха. И это была еще, очевидно, наименее ценная часть коллекции. "К чему
так много бархата?" - спросил я Койля. "Чтобы Мамона сидела в тепле! -
ответил он шутливо и потер руки. - Да-да-да!" В сущности, я никогда не
испытывал интереса к подобным вещам и если выразил старому Койлю свое
восхищение коллекцией, то скорее из вежливости и чтобы доставить ему
удовольствие. Честно говоря - а я хочу быть с вами честным до конца,
доктор, ведь я каюсь, - все эти сокровища мистера Койля я мог бы при
желании купить, право же, не напрягаясь сверх меры. Однако я никогда бы
этого не сделал. На свои деньги я приобретаю другие радости. Важно тут то
обстоятельство, что мистер Койль, у которого я провел весь вечер, был
тогда уже в плохом состоянии: у него уже был легкий удар. Так, что ли, это
называется? Я никогда ничего не понимал в медицине. Апоплексия - так,
кажется, да? Но даже это не вывело меня из круга тех переживаний и мыслей,
о которых я и хочу вам поведать. Впрочем, одновременно я проявил заботу о
мистере Койле и даже послал моего кучера за врачом. Последнее, правда,
оказалось излишним, потому что у Койля всегда было под рукой прописанное
ему лекарство и прислужница была проинструктирована врачом. Когда мистеру
Койлю стало полегче, я поехал в город и разыскал там в предместье, на том
берегу реки, одного человека. Имя и фамилия тут не имеют значения. Была
уже поздняя ночь. Потом, больше месяца, я ездил к нему все снова и снова -
бесчисленное количество раз. И приобрел познания и навыки, которых до тех
пор не имел, да и, по правде сказать, в моей предыдущей жизни они были мне
ни к чему. Например, овладел искусством, пользуясь воем ветра, открывать